Духи древнего бора - стр. 22
Тревога в душе улеглась.
***
О том, что Анатольевна умерла, им сообщил Мишаня. Пришел рано утром, потоптался у палаток, пробормотал несколько слов и ушел, старательно избегая Марининого взгляда.
Соня вздохнула.
- После завтрака сходим, простимся, - словно о решенном деле сказала Марина.
Хотелось отказаться, но отказаться было никак нельзя. Саша со вздохом согласился отдежурить за них.
Лес сиял, словно не было вчера никакой грозы. Роса высыхала на раскрывшихся за ночь крошечных мордочках львиного зева. Марина шла впереди, а Соня тащилась следом, размышляя, что изменилось в подруге, и изменилось ли. Вроде бы всё то же, вон пинает шишку и обходит стороной большой муравейник. Тогда откуда эти разговоры про какие-то шарики, которых испугался зверь?
Да ещё следы клыков на шее Ильи.
Фотограф с Луизой, ни слова не говоря, тоже собрались и ушли в лес ещё час назад. Аристарх Львович только взглядом их проводил и скрылся в палатке.
Внезапно Марина свернула с дороги влево.
- Ты куда? - окликнула её Соня.
- Нам не в деревню, - не оборачиваясь, ответила подруга. - Разве ты не слышишь?
Но Соня ничего не слышала, только пенье птиц, писк комаров да хруст сухой хвои под ногами. Вот ещё раскатилась звонкая дробь, наверное, дятел корм добывает. Затрещали ветки, и Марина едва не упала, споткнувшись о валежник, чертыхнулась и упрямо продолжила путь к одной ей известной точке. Соне ничего не оставалось, как идти следом за ней.
Конечно же, они пришли опять туда, на поляну с камнями и кострищем. Только теперь там были люди, много людей. Старики. Бабушки в нарядных белых платках, Сергеич в лоснящемся на локтях пиджаке, бабка Валя, чинная и торжественная, сменившая кроличью безрукавку на вязаную шаль. Увидев подходящих девушек, она заулыбалась.
- Пришли, значит. Мишаня сказал, что придете. Анатольевна так хотела. - Она поправила выбившуюся из-под платка седую прядь. - Отстрадалась наша Аннушка, теперь все её тяготы позади.
С этими словами она подвела их к плоскому камню, на котором теперь лежала не хлебная краюха, а укутанное в голубую материю крохотное сухое тело. На лицо мертвой старухи Соня старалась не смотреть. Просто постояла молча рядом, положила в ноги собранный по дороге букетик купавок и Иван-чая и отошла. Марина тоже положила что-то. Приглядевшись, Соня поняла, что это вырезанная из коры игрушка. Кукла в берестяном платьице.
Защемило сердце, хотя кем ей была Анатольевна? Только случайной знакомой. Старухой, долго и тяжко вековавшей и не нужной никому, кроме таких, же, как она, стариков. Так что, может, и была смерть для неё избавлением? Ответа Соня не знала.