Дуэль на троих - стр. 16
– Ой, гляди-ка! Спит, – охнула матушка. – Поди, ночь не спала…
– Не буди княгинюшку, – поспешно отозвался Исидор.
– Все горюет, – шепотом сказала игуменья. – Мало того, что у нее брат и жених под Смоленском погибли, так теперь и сюда их убийц принесло.
– Да ты что?!
Игуменья укрыла меня большой шалью и отошла в закуток к самовару.
– А ты думал, с чего она у нас послушница? Княжна Коврова!.. – Наставница, почти не брякая, достала чашки, сахарницу.
– Нет, знал я, что у нас худое градоначальство, – посетовал монах. – Но чтоб до такой степени!.. Отступили впопыхах в два дня. Все в городе, в храмах оставили французу! Сердце кровью обливается. Ничего у них не было готово к етой… к эвакуации.
– Так надеялись же. Боялись и подумать, что Москву сдадут, – вздохнула матушка Екатерина.
– А ты бойся, но дело делай, – страстно зашептал Исидор.
Оказывается, у моих наставников сердце болело о том же…
– Да полно. Сам знаешь, лошадей, повозки – все войску отдали. На чем город вывозить-то?
Исидор повздыхал и, показалось, смирился:
– Ой, да злато-серебро-то ладно, наживем. А вот святыни!
– Намолим.
Иеромонах добрел к образам над свечами, осенился печально крестом…
– А вот что арсенал ему оставили – то смертный грех. Там же наш порох, ядра, пушки, хоть и старые – а на стены их поставят и по нашим же русским солдатикам станут палить.
– Господи! – Матушка Екатерина выдохнула с ужасом и шумно закрестилась…
– А я видал, как наши-то минировали арсенал! – вел дальше Исидор. – Все ждал – вот-вот взрыв будет, когда наши уходили. Так, видно, и забыли впопыхах. Или спутали приказы!.. Вон какая шла неразбериха!..
– Да ты что?
– Да, а теперь уж все – не подберешься. Французы часовых поставили. А как бы хорошо! Я все пазы знаю, где фитили протянуты в секрете. Так, чай, до сих пор там и лежат… Да теперь уж всё! – обреченно махнул рукой Исидор.
А я, словно подброшенная неведомой силой, села на лавке. Я вдруг… Нет, хоть и время прошло уж, не знаю, можно ли дальше писать?..
Из дневника Жана Бекле
…Я по знакомству переселился в Грановитую палату, на второй этаж. В сентябре в Московии уже довольно холодные ночи, а в Палате явно теплее, чем на плитах храма.
Из моего окна теперь видна почти вся площадь. Нет-нет, да пересечет ее мой соотечественник, нагруженный, как муравей. На одном из несунов высилось такое хитрое сооружение из канделябров, литых конских изваяний и кубков, что Пьер, сидевший на подоконнике, не выдержал:
– Стоять! Куда?!
Солдат вздрогнул и обронил на мостовую звонкий бронзовый кубок.
– Туда! – обиженно выкрикнул он, задрав к нам голову. – Ваша рота взяла все и из того дворца и их этого! А нам что?