Древняя Русь. Эпоха междоусобиц. От Ярославичей до Всеволода Большое Гнездо - стр. 80

. «Дружина Святополча» не одобрила этого начинания: «не веремя ныне погубити [отрывать] смерды от рольи [пашни]». Выдвинутое возражение казалось вполне резонным: набор коней в смердьих хозяйствах мог обернуться срывом весенней пахоты и, как следствие, неминуемым разорением смердов, а значит, и самого князя. Тогда слово взял Владимир Мономах. «Дивно ми, дружино, – сказал он, – оже [когда] лошадий жалуете [жалеете], ею же то орет [на которых смерд пашет]! А сего чему [почему] не промыслите [сообразите], оже то начнет орати [пахать] смерд, и, приехав, половчин ударит и [его, то есть смерда] стрелою, и лошадь его поиметь, а в село его ехав, иметь жену его, и дети его, и все его именье? То лошади жаль, а самого [смерда] не жаль ли?» На это у осторожных скептиков не нашлось что ответить: «И не могоша отвещати дружина Святополча»[267].

Так, «думою и похотением» Мономаха в 1111 г. был объявлен новый, третий по счету общерусский поход в степь. Навестить половцев на Дону собралась многочисленная княжеская «братья»: Святополк с сыном Ярославом, Владимир с сыновьями Мстиславом и Ярополком, Давыд Святославич с сыном Ростиславом, два Ольговича – Всеволод и Святослав и даже Давыд Игоревич. Княжеские дружины и пешее ополчение «воев» выступили в последних числах февраля, еще по санному пути, и, совершив 20-дневный переход через «многи реки» – Супой, Сулу, Хорол, Псел, Голтву, Ворсклу, во вторник на пятой[268] или шестой[269] неделе Великого поста вышли к Северскому Донцу. Русские князья, очевидно, намеревались застать половцев на местах их зимних кочевий, до того как они успеют перейти с Донца на южные летовища в широких приазовских степях[270].

В верховьях Северского Донца существовала тогда россыпь городков, возникших на базе поселений аланских (ясских) племен – хозяев здешних мест в VII–VIII вв. В них проживало смешанное, славяно-тюрко-аланское население (с преобладанием аланского элемента), в значительной степени подвергшееся христианизации. Половцы, по всей видимости, превратили эти городки в свои военно-административные центры, один из которых даже носил имя вождя местной орды – Шарукань.

Подойдя к Шаруканю, Владимир Мономах «повеле попом своим, пред полкы идущи, пети тропари и кондаки и канон кресту и Богородици». Очевидно, русские знали, что Шарукань был населен христианами, на которых торжественное богослужение должно было произвести, и действительно произвело, сильное впечатление. Горожане вышли с поклоном навстречу русским князьям, неся дары и угощенье – рыбу и медовуху