Драконья кровь - стр. 47
– На Эшби?
– Ник? Нет, на него невозможно было злиться. Даже когда он ее выбрал. Я… не буду лгать, что обрадовалась и сказала, будто желаю ему счастья…
Коса кажется слишком уж тугой.
– А что сказала?
Говорить надо о прошлом. Коснуться кострища. Закрыть глаза, вытащить из расколотой памяти то, что получится. И глядишь, тогда она смилостивится над Томасом.
– Сказала, что он идиот, а Зои – хитрозадая тварь. Что? Я считаю, что друзья должны говорить правду. А правда в том, что ей нужны были только деньги Эшби.
Обветренные скулы. И губы покрыты корочкой омертвевшей кожи. Ее руки пахнут морем. И хочется нюхать их. Трогать тонкие пальцы, пересчитывая россыпь ожогов и ссадин.
Хочется просто быть. Рядом.
– Но он не поверил? – Разговор не о том, но, если Томас заговорит с ней про руки и губы, Уна сбежит. Он знал это точно. Она пока не готова распустить свою косу.
– Нет, конечно. Она же милая. И красивая. Почему мужчины глупеют рядом с красивыми женщинами?
– Может, – Томас все-таки опустился на колени рядом с кострищем и сунул в него пальцы, – потому, что в противном случае они бы спасались бегством?
Уна хмыкнула. И улыбнулась. Улыбка ее меняла, лицо становилось будто мягче, а на щеках появлялись едва заметные ямочки.
– Твоя правда… – Она закинула удочку. – А про твоего брата… Боюсь, я была слишком занята собой. Я знаю, что мама разговаривала с Вихо, спрашивала его про что-то.
Она нахмурилась.
– Говорила, чтобы не ходил к усадьбе ночью… тебе бы с нею побеседовать.
Обязательно.
– Только вряд ли она скажет правду. – Уна уставилась на поплавок, с которым играло море. – Она отлично врет. Даже мне иногда хочется ей верить.
Томас зачерпнул песок, смешанный с пеплом, черный и вязкий. Он сжал его в кулаке, закрыл глаза… вот костер.
…Был костер. И ветер был. С моря дул, а потому у Берта далеко не сразу получилось разжечь огонь. Он то наклонялся, ворочал камни, пытаясь из них соорудить стену, которая бы защитила огонь, то отстранялся, повторяя под нос слова, которые повторять не стоило.
Встряхивал головой. Шипел.
И складывал гору из щепок и стружки, которую принес с собой. А Томас сидел. Да, вот на том камне, который облюбовала Уна, и сидел. Он хотел было сказать, что огонь не так уж и нужен, что ночь теплая и ветер тоже, так зачем мучиться? Но, поймав взгляд брата, промолчал.
А потом у Берта получилось. И огонь, зародившийся в клочках бумаги и сухого мха, добрался до щепок и стружки, вытянулся, пробуя на прочность тонкие ветки. Он сожрал их быстро, и Берт сунул в костер поленце. Затем и другое.
Дрова он принес заранее.