Дракон моего сердца - стр. 29

– Немедленно подать карету генерала Федорова, – отдала распоряжение я и выскочила на улицу, не дожидаясь, пока мне вынесут шубку.

– Госпожа графиня, ваша шуба! – кричал гардеробщик, но я его уже не слушала. Сквозь слепящий снег, сквозь шум поднявшегося бурана я подбежала к карете, дернула дверь на себя, выкрикнув: «Домой». Напоследок обернулась, заметила на пороге театра взбешенного князя и после этого без сил повалилась на сиденье.

Я вся горела, от того ли, что чуть не стала жертвой скандальных новостей, или поведение князя вызвало во мне эти смешанные чувства. Я вся горела, в особенности чувствительность проявлял ожог, который стал пульсировать, стоило князю появиться со мной рядом. Болело горло, и голова раскалывалась, а когда прислуга на следующее утро открыла шторы, то готова была проклясть все на свете.

– Вам письма, – сообщила девушка, присела в книксене и осталась возле кровати, чтобы помочь подняться. Впервые мне действительно потребовалась ее помощь. – Боже, ваше плечо!

После ее вскрика я рефлекторно прикрыла ожог рукой и тут же пожалела об этом, кожа вокруг горела огнем, и теперь эта боль с лихвой перекрывала боль в горле.

– Ты можешь идти, – отпустила я девушку.

– Но госпожа…

– Я справлюсь, спасибо! – произнесла уже жестче, и сама скривилась от того, как засаднило внутри.

– Я доложу госпоже Федоровой! – осмелилась она высказать свое фи уже на пороге.

Я только зубы сжала, да так, что они заскрипели. От боли или от злости от неуместной, навязчивой заботы, кто его знает. Минут через десять, когда я кое-как все же справилась с утренним туалетом, в комнату заскочила маман в ночном чепчике, из-под которого торчали чуть распущенные за ночь коклюшки с накрученными на них рыжими локонами.

– Как ты себя чувствуешь? Настенька сказала, что у тебя огромный ожог на руке, и он воспалился! – начала тараторить она с порога, одновременно стараясь потрогать мой лоб и заглянуть в глаза.

– Настенька лучше бы пыль протерла, – беззлобно ругнулась я в сторону помощницы, и тут же мне пришлось вернуться в постель.

– Где ожог? – потребовала мать.

– Все в порядке, – попробовала выдернуть руки я, но госпожа Федорова точно знала, как и ее муж, как и когда идти в наступление.

– Скажи, почему ты вчера убежала со спектакля?

Вот на этот вопрос мне не хотелось отвечать совершенно точно. Неужели она сама не заметила странного поведения князя Гилмора? Или волшебным образом выработанная столетиями привычка не замечать огрехов в поведении драконов дала о себе знать?

– Вот! – тут же оголила плечо, чтобы продемонстрировать раны. Маман вскрикнула, и правда, было отчего переживать. Лилия, которая, как казалось еще несколько дней назад, зажила, снова воспалилась, и было ли это следствием моего общего ухудшения или же легкомысленного поведения накануне, когда я позволила себе выскочить в буран без верхней одежды, точно трудно сказать.