Дожди над Россией - стр. 51
Пинке порядочно надоели все эти кражные охи. Со скуки она всё же ходит на очистку совести в подпасках у Василия.
Василий в поклоне берёт её за передние лапы – левая перебита, высохла, – кладёт к себе на плечи, туго обнимает и, басовито мыча «Амурские волны», начинает в круженье ералашно подскакивать. Суровая Пинка загоревала. Все ж лапы козёл оттопчет!
Бородато-рогатая публика смотрит на них кто внимательно, кто лукаво, кто снисходительно-уступчиво, кто осудительно.
Мычать, как и молчать, скоро становится Василию в тягость. Русская душа требует песенного выхода. Он обвально хватил про очи чёрные.
Голос у него явно не сличенковский.[47]
Зато по части огня кому угодно прикурить даст.
С закрытыми глазами он судорожно наглаживал высохшую собачью лапу у себя на плече, жался носом к носу оторопелой черноглазки и безразговорочно громово пел-требовал:
Пинка была благоразумна, не поддавалась на шалые происки и исподволь, холодно-вежливо отстранялась.
Твёрдо, как столб, он стоял на своём:
После тяжёлой, бешеной ночи с хулиганистым Шариком эта программа навевала на неё застуженную тоску. Она откровенно, так сильно зевнула, что треснуло в челюстях.
Василий был уязвлён в святых чувствах, зло смахнул с плеч лапы.
– А ещё другом человека называешься. Знаем мы таких друзей. Одним зубом загрызут!
Козлиное любопытное кольцо разлилось.
Пинка похромала за Бочарову точильню по своим утренним делам.
Василий великодушно резнул кнутом воздух.
Запел мутно, тягуче:
Пояснил трём козлам, что держались табунком и тупо пялились на него:
– По пути заскочил на огонёшек не то к чужой бабочке, не то не к своей к козочке. Разжился только синяками. Вот ситуёвина какая!
Наконец всё стадо в сборе.
Василий прыгнул на перевёрнутый чайный ящик.
– Подаю объявлению. Товарисчи с друзьями! Наш праздничный концерт скончен. Спасибушко за вниманию. За работу, дорогие товарисчи козлы и дорогуши козы!
И под весёлые выстрелы кнута покатилась рогатая орда к лесному просёлку.
10
Интересно, сколько надо иметь денег, чтобы понять, что не в деньгах счастье?
М. Генин
Проводил я коз, вернулся домой.
– А вот и пропаща душа! – сказала про меня мама Глебу. Он разводил потухшую печку. – Ну шо ты там надоив? Воробью хватэ напытысь?
– Не хватит, так ещё останется и агроному и нам!
– А на продажь сёдни не нести, – кивнула мама на стену, за которой по ту сторону дома жил агроном. – Агроном вчора к своим в те Ланчхуты уихав… На праздник отбыл Илюша со своей Гоголой.