Довод для прощения - стр. 26
Какой позор…это мой самый унизительный оргазм в жизни, клянусь, но при этом самый мощный. В этом я тоже клянусь, пока содрогаюсь от волн дичайшего, острого удовольствия, которое расходится по всему телу и подгибает колени так, что они уже меня вовсе не держат.
Влад держит.
Спасибо, что не даешь мне рухнуть на грязный пол. Большое. С поклоном. Хотя знаешь?! Лучше бы я рухнула на пол, а не вот это вот все...Сами посудите: что хуже? Разбитые коленки или душа?...
Ну вот. Давай. Ржи надо мной, козел…ну же…
Но он не насмехается. Я слышу громкое, частое дыхание, а потом глухой шепот:
- Прогнись в спине и ноги шире.
Не сразу соображаю, что это значит. Если честно, мой мозг все еще пребывает в густой патоке, так что Владу все приходится делать самому. Он дергает меня за бедра и надавливает на поясницу, так что ноги инстинктивно расходятся чуть шире. Потом я слышу, как быстро звенит пряжка ремня...
Вообще, Довод всегда утверждал, что не любит «быстрый» секс, а еще он не любит заниматься им в общественных местах. Ха! На это отвечу я. У нас все было иначе. Иногда мы заходили слишком далеко или простреливал какой-то особый момент, когда плевать было на все. Совершенно на все. И на возможность быть пойманными, и на то, что нас услышат. Тянуло просто дико, вело капитально, и все, о чем ты можешь думать — касаться-касаться-касаться.
Вот что происходит сейчас.
Влад вторгается в меня до упора, ждет пару мгновений, чтобы я привыкла, потом начинает быстрые, размашистые движения. Раз-два-три, гулкий стон, резко стягивает платье и топик с груди, сжимает ее и оттягивает за сосок. Я поддаюсь. Прикусываю его пальцы, которыми он закрывает мои губы, позволяю проникнуть себе в рот. Мне это нравилось. Точнее, мне нравилось, как ему это нравилось. И сейчас тоже заводит до предела.
Влад издает приглушенные стоны, которые тоже, по его заверениям, никогда не издает, ведь он «мужик, а не девчонка, чтобы стонать». Ага, конечно. В наказание за вранье, я в который раз прикусываю его за подушечку указательного и... чувствую это.
Он сжимается всем телом, подается вперед до упора, замирает, а потом резко выходит из меня и извергается на злосчастную стену — свидетельницу моего позора и падения.
Недолго музыка играла, однако. Ева, кажется, ни стонать, ни брать глубоко, ни в узлы завязываться за эти годы так и не научилась, раз ее муж выдерживает всего пару мощных толчков. Ха! Мысль гадкая и мерзкая, но меня она греет, и я тихо усмехаюсь. Снова чувствую в себе его пальцы...
Он никогда не забывал обо мне, и сейчас не забывает. Хотя бы в сексе, и за это спасибо...