Досье генерала Готтберга - стр. 45
Однажды он уже пренебрег Машей, уделив на балу у Оболенских слишком много внимания мне. Тогда княгиня Алина сгладила его проступок, написав Маше извинения за сына. Теперь он сам написал ей из Ростова. Он объяснил, что расторгает помолвку. И это было ужасно для Маши. Более того, письмо произвело самый скандальный эффект в салоне Марии Павловны. Кто мог подумать, что русский князь, вопреки всем правилам хорошего тона, вопреки воле матери, уже покойной, решится все-таки эту волю нарушить. Изменит своей клятве и откажется венчаться с невестой, с которой был обручен с детства! Но Гриц и Маша изначально были соединены интересами собственности, а не узами сердца. Собственности больше не было, как не было и государства, которое эту собственность гарантировало. А голос сердца увлек Грица совсем в другую сторону.
Через шесть лет после этого события я снова оказалась в Париже, но уже по заданию Дзержинского. Мне предстояло встретиться с тайным агентом ЧК – генералом Скоблиным и его женой – певицей Плевицкой. Когда я подъехала к ресторану, швейцар не хотел меня пускать – он не знал меня в лицо. Он спросил, как ему доложить генералу, кто его спрашивает. И тогда я впервые сказала вслух то, что много раз повторяла про себя: «Скажите, княгиня Екатерина Белозерская…» О, я представляла, как вытянутся лица у завсегдатаев ресторана, стоит мне войти в зал, но впечатление было еще более сильным.
Едва швейцар назвал меня, все разговоры стихли. Обернувшись ко входу, присутствующие смотрели на меня кто с любопытством, восхищением, иные с неодобрением и даже с ненавистью, а некоторые – со страхом. И, кстати, таких было большинство. Многие ведь считали меня погибшей, почти пять лет обо мне не было никаких вестей. И вот увидели – как прежде, красивую, тогда еще совсем молодую, без пули в затылке, – Катерина Алексеевна горько усмехнулась. – При Дзержинском меня не расстреливали, начали позже.
«У нее дивные глаза цвета кобальта», – слышала я чей-то шепот. «И колье, колье княгини Алины из сапфиров и брильянтов, тоже при ней». Мне горько было слышать эти слова. Знали бы они, что колье мне больше не принадлежит, его специально достали из Алмазного фонда для этого случая, как, впрочем, и вечерний наряд – казенный. И сама я себе не принадлежу, а являюсь полной собственностью чекистской организации, потому что мои бывшие родственники меня туда сдали, от греха подальше.
– Как, Гриц сдал вас в ЧК? – ахнула Лиза, едва веря тому, что услышала.
– Гриц?! – Белозерская покачала головой. – Нет, он здесь ни при чем. Постарались другие, уже после его смерти. И некоторые из них присутствовали тогда в зале ресторана, куда я пришла на встречу со Скоблиным. Они едва узнали меня, ведь помнили в гостиной княгини Алины Николаевны робкой, застенчивой девочкой, а увидели взрослую женщину, пережившую смерть любимого мужа да и много чего еще.