Досье генерала Готтберга - стр. 36
– К императрице?.. Вы видели ее?! – не удержалась Лиза. – Какой она была? Расскажите, пожалуйста!
– Теперь, когда прошло больше четверти века и я знаю трагическую судьбу этой женщины, я отношусь к ней с симпатией, понимаю ее гораздо лучше, чем тогда. Но в первый наш визит государыня Александра мне не понравилась. Она показалась мне излишне нервной, придирчивой, даже мелочной. Могла ли я тогда подумать, что спустя всего лишь три года, проводив семейство государя до Екатеринбурга под охраной красноармейцев, мы с Алиной Николаевной навсегда попрощаемся с ними, а сами отправимся в деревушку Сизовражье, в тридцати верстах на север. Там матушку Грица и других приближенных императрицы ждала такая же участь, как и их патронессу. Чудом уцелев в бойне, я осталась жива одна и, спрятавшись в звериной норе, без хлеба и воды, все-таки дождалась прихода войск адмирала Колчака.
А тогда, в первый мой приезд, Петербург был совсем не тот, что в фильме, который снял позже для меня один мой друг, а потом отправился из-за него по этапу. В Петербурге у Елисеева продавали свежую клубнику в январе, в самый разгар войны. Это был прекрасный город, пленительный, возбужденный новогодней суетой. Он исчез вместе с теми людьми, которые жили в нем прежде. И в последующем, когда мне пришлось начинать новую жизнь уже при советской власти, я избегала приезжать на свидания с ним. Я жила и живу в Москве, – Катерина Алексеевна надолго замолчала.
– А после революции? Как сложилась ваша судьба? – осмелилась нарушить затянувшуюся паузу Лиза.
Белозерцева тяжело подняла глаза:
– В конце тридцатых меня арестовали и, продержав в камере на Лубянке два месяца, отправили в ссылку. Правда, в отличие от многих, которым повезло меньше, позволили выбрать место где жить. Подальше от столицы, естественно. Я выбрала Белозерское. К тому времени усадьба уже почти двадцать лет не принадлежала княжескому семейству, из которого никого не осталось в живых. Не принадлежала она и мне, – Катерина Алексеевна печально склонила голову, постукивая пальцами по деревянному поручню кресла. – Сначала в усадьбе планировали разместить детский летний лагерь, но потом, как всегда, бросили затею, едва начав. Ведь дом требовал ремонта, а сад – заботливых рук, а значит, надо было потратить деньги, их, как всегда, не нашлось.
Грустная картина открылась мне, когда я вернулась в Белозерское. Старый Александровский парк, названный так в честь князя Александра Михайловича, который его устроил в начале девятнадцатого века, не просто одичал, он был варварски покалечен. Деревья поломаны, кусты и клумбы вытоптаны, беседки разрушены, каналы заполнены илом, смешанным с нечистотами. Ничего подобного не случилось бы, если бы усадьба по-прежнему принадлежала хозяевам. Сад был не просто заброшен – он умер, как княгиня Алина Николаевна, как ее сын. Словно почувствовал, что остался одинок и решил разделить трагическую участь с теми, кто его любил. Больно, страшно больно было смотреть на останки некогда пышно цветущих деревьев, которые торчали из земли словно кости мертвых из развороченных могил на кладбище.