Досье генерала Готтберга - стр. 35
– Покончила самоубийством? – Лиза вздрогнула, словно не поверив тому, что услышала.
– Увы, – Белозерцева вздохнула. – Но если говорить начистоту, то брак их должен был быть заключен по расчету. Гриц и Маша были помолвлены, как только девочка родилась: она была младше Грица на шесть лет. Родители заключили соглашение, исходя из меркантильных соображений, никакие симпатии не учитывались. Да и о чем говорить, когда жениху седьмой год, а невеста еще в колыбели. Мать Григория, княгиня Алина Николаевна, сама в девичестве – Шаховская, потому и подобрала сыну невесту из своей многочисленной родни. Однако, в отличие от множества подобных случаев, когда будущие супруги подросли, они понравились друг другу и не противились своей судьбе. Пока не появилась я.
Князья Белозерские имели великолепный дворец в Санкт-Петербурге у Аничкова моста на Невском проспекте, тот самый, который тебе хорошо известен. Гриша Голицын с матушкой жили всего в двух домах от нас, и мадам Голицына часто наведывалась в гости. В Смоленской губернии у Белозерских было обширное поместье, приданое Алины Николаевны. Родовое же гнездо – на берегу живописного озера Белое в Вологодском крае, откуда князья Белозерские и повели свой род.
– Значит, в Петербург вы попали впервые с княжной Шаховской? – уточнила Лиза.
– Да, именно тогда, – подтвердила Катерина Алексеевна, – приехала в город, о котором столько рассказывали мои немногочисленные знакомые в Опалеве, но где никто из них не бывал, даже проездом. Стоял декабрь, время накануне Рождества. В Петербурге было сыро, ветрено. Мы въехали в город рано утром. Княгиня Алина Николаевна только поднялась. Нам повезло: накануне ей не здоровилось, и она отменила визиты, не то встала бы не раньше полудня. Встретила она нас с Машей весьма прохладно. Но прочитав письмо сына, переданное ей Машей, прониклась ко мне сочувствием. Позднее она всюду брала меня с собой и называла своей воспитанницей, рассказывая о подвигах моего отца. Мы посетили множество праздников, принимали гостей у себя. Княгиня справила мне очень приличный гардероб, обучила как правильно вести себя, хотя я вначале безнадежно терялась, не в силах справиться с волнением. Меня поразил театр, о котором я мечтала, не бедный, уездный или случайно заезжий, а настоящий императорский, с Матильдой Кшесинской.
Княгиню Алину я сперва побаивалась. Она была очень строгой женщиной. К тому же, на мой взгляд, она была фантастической красавицей. Все в ней вызывало у меня восторг и поклонение: и величавость манер, и утонченный профиль, и всегда убранные в высокую прическу волосы, и внимательные строгие серые глаза. Не говоря уже об украшениях, о нарядах, о множестве безделушек, о существовании которых я даже не подозревала у себя в Опалеве, а уж тем более в Савинской слободе. Она проводила у себя приемы по четвергам, и на какое-то время я стала главным событием для всех знакомых княгини, они съезжались со всей столицы, чтобы посмотреть на меня. Маша Шаховская, пожив с нами некоторое время, снова вернулась на фронт к Грицу. Вскоре после ее отъезда княгиня Алина повезла меня в Царское Село, чтобы представить своей патронессе, императрице Александре Федоровне.