Дорожные записки на пути из Тамбовской губернии в Сибирь - стр. 11

Татарский камень (так обыкновенно зовут этот памятник) есть не что иное, как могильная плита из белого камня, поставленная стоймя, аршина два вышиною. С одной стороны, между арабесками, вырезан большой параллелограмм, на котором заметны полусоскобленные слова, вырезанные татарской вязью. Местные жители приписывают камню целебную силу от зубной боли и соскабливают слова без всякого уважения к старине. В параллелограмме можно разобрать только одно татарское слово (бутакуф), которое, быть может, относится к селу. На другой стороне, обращенной к кебле[31], уцелели выражения из Корана с обычным «калат» (сказал)[32] и внизу число года девятьсот семьдесят два, что значит по-нашему 1564 год. Имени похороненного я не нашел, к большому удовольствию Д.

Мне хотелось от местных татар узнать что-нибудь об этом камне (в Бутакове есть семей шесть татарских). Я тотчас же отправился к одному старику, с полною надеждою узнать от него какое-нибудь предание. Вошедши в дом правоверного, я сказал старику правоверный «селям», но, представьте мое удивление, этот потомок наших старинных врагов, этот до сих пор усердный поклонник Аллаха и печати пророков прекрасным, чистым тамбовским языком отвечал мне, что у них, кроме муллы да жен, никто не знает по-татарски. Так переродилось небольшое число инородцев в этом уголке Тамбовской губернии. Вера или, лучше сказать, поверья у них сохранились, а все прочее, даже самый язык, самый быт их – все русское. Знакомец мой Абдуллаг-бен-Нехак, или, как он называл себя, Федул Исакыч, твердо уверен, что Мухаммед был не больше как казанский купец. Он и все здешние татары имеют особенное почтение к Казани; у них хранится еще предание о былой их силе, и странно – есть даже поверье о золотом шаре на Сююмбекиной башне в Казани[33]. О памятнике ничего не узнал от Федула: узнал только, что он слыхал от своего деда о том, что на месте Бутакова был татарский город. Он показал мне остатки его – ров, который находится недалеко от камня. Весною здесь вода вымывает из земли монеты и мелкие металлические вещи, некоторые из них находятся у меня, все они относятся к XIV и XV столетиям, на некоторых видны имена Тухтамыша, Невруза и других ханов. Странно, однако, что там найдена была одна монета с шиитской надписью, которая приписывается династии Сефевидов и относится уже к XVI веку. Неужели и в то время были здесь в обращении монеты восточные, и притом еще персидские?

Уже поздним вечером выехали мы из Бутакова, располагаясь быть на рассвете в Саровской пустыни у заутрени. Ночь была лунная, светлая, когда мы, проезжая через несколько селений, приближались к лесу. Дорога спускалась по большой отлогости, и чем мы ехали дальше, тем места становились скучнее, однообразнее. Я уже прощался мысленно с югом и с его природой, потому что лес, из которого обдавало каким-то холодом, не предвещал доброго. В самом деле, этот лес резко отделяет юг от севера: за ним уже не встретите той роскоши природы, которую видели на юге; правда, найдете места, которые напомнят вам отдаленную сторону, но найдете мало: они встретятся, может быть, на пространстве ста верст не менее. Но, впрочем, и там есть свои прелести, природа везде чем-нибудь да богата.