Дороги скорби - стр. 36
– Будем терпеть и издохнем, как псы, – прорычал он и крепче сжал древко вил. – Будем биться и умрем, как мужчины.
– Завязывай языком чесать, – ответил ему кто-то из собравшихся. – Мы тебя поняли.
Гуннар жестом приказал своим спутникам остановиться. Он не сводил глаз с арки на въезде в село.
– Чует мое сердце, нам тут не рады, – он ткнул острием копья распятую на арке кошку.
– Что это значит? – Лотар так же пристально, как и его старший брат, разглядывал убитое животное. – Они там совсем из ума выжили?
– Это значит, что делиться своими пожитками сельские не намерены. – Сик, в отличие от братьев, смотрел на идущих к ним людей. Наконец он нашел силы посмотреть на тех, кого они должны обворовывать, и то лишь потому, что назревала драка и в такие моменты совесть среднего сына самопровозглашенного барона засыпала крепким и безмятежным сном. – Лотар, спрячься пока. Отец нам голову оторвет, если с тобой что-то случится.
– Да пошел ты, – прорычал Лотар, вытаскивая из соломы полуторный меч с лилией Трефов. – Я буду биться плечом к плечу с вами.
– Лотар! – взревел Гуннар. – Живо за телегу!
– Но… – принялся было возражать брату Лотар и осекся, видя, как раздуваются вены на шее Гуннара.
– Ладно.
Он не выпустил из рук меч, но послушно спрыгнул с телеги и встал позади нее.
Четверо всадников медленно продвигались по проселочной дороге. Люди во главе с Урликом шли им навстречу.
– С кем из вас мне говорить, псы шелудивые? – произнес старший сын барона. – Снимите с арки кошку и не рискуйте лишний раз своими жизнями. Вы нужны отцу. Отец вас ценит.
– Разверни свою кобылу и проваливай ко всем чертям! – прокричал Урлик. – Ваши люди были здесь на прошлой неделе. У нас уже ничего не осталось!
– Это не вам решать.
– Кроме вас есть и другие бандиты, – Урлик вышел вперед. – Нас обирают сразу три барона-самозванца, и более мы терпеть не станем!
– Я тебя услышал, – коротко и пугающе спокойно сказал Гуннар и надвинул на лицо забрало. – Именем барона Хладвига приговариваю вас к смерти. Положите оружие на землю.
– Пошли вы! Пошел Хладвиг! – гаркнул Урлик и повел своих людей на верную смерть.
Бабушка крепко прижимала к себе Волдо, и тот, не замечая сам, уснул.
– Черный, как ночь. Белый, как день. Блеклого мира яркая тень. Шелест листвы, белизна нежных рук. Всё – твое имя, во всем ты, Лу-ух, – почти нараспев прошептала Иренка и, не отпуская крохотную ручонку внука, подняла взгляд к окну. На улице происходило страшное.
В те страшные для Грошевых земель годы присказка про Лу-уха читалась чуть ли не в каждой крестьянской хате по той лишь простой причине, что, приняв истинного Господа, не всякий простолюдин перестал верить в его предшественников. Да, друг мой, не стоит забывать о том, в какие времена жили люди и почему их называли темными. Если верить историям ведьм из культа Рогатого Пса, Лу-ух был одним из сыновей последнего, и, ежели иные дети древнего существа были кровожадны и злы к людям, Лу-ух, наоборот, людей любил. Он обитал в тех далеких краях, куда не могли попасть ни члены его древней семьи, ни короли, ни цари и иные лорды. Дорога Лу-уха была закрыта для всех, и в то же время её врата были всегда открыты для детей. Он был везде и сразу: в Гриммштайне, Исенмаре. Лу-ух и спящий в нем Гриммо были везде. Его копыта высекали звезды из камней берега Стенающих ветров, он мчался по обезлюдившим улочкам Златограда, и его блеяние можно было услышать над полями Памяти Алебардиста. Лу-ух жил в мире с миром и за его чертой, ибо он являл собой воплощение Дороги Грез и узурпатором Тропы Кошмаров.