Дорога в Тридесятое царство - стр. 58

Таким образом, с интрапсихической точки зрения Герой представляет собой посредника между Эго-сознанием и Самостью. Появляется же он в то время, когда в психической реальности возникает патовая ситуация, которую можно описать при помощи невероятно точной фразы вождя русской революции: «Верхи не могут, низы не хотят». «Верхами» в данном случае будет Сознание со своими устаревшими законами и заскорузлыми нормативными установками, «низами» – требования Самости, исходящие из глубин бессознательного. В работах Юнга Герой выступает как ось, соединяющая Эго и Самость. Мне же сдается, что нам будет проще представлять этот архетип как персонификацию Воли – способность добиваться цели, преодолевать препятствия. То есть Герой – это энергетический аспект Сознания, сила Сознания в отношении инстинктивного и бессознательного в целом. Это либидо, которое поступает в распоряжение Эго точно так же, как Герой изначально поступает на службу Царю. Но как Царь, так и текущая Эго-установка, обратившись к Герою, даже не предполагают, что тем самым они уже предрешили свое свержение с трона Сознания тем же Героем.

Последнее, что важно подчеркнуть, описывая общечеловеческий героический паттерн, это то, что не каждый герой – Герой. Пожалуй, здесь я позволю себе воспользоваться цитатой из самого Юнга, так как лучше мне все равно не сказать: «В мифах герой – это тот, кто побеждает дракона, а не тот, кого пожирает дракон. Однако оба вынуждены иметь дело с тем же самым драконом. Кроме того, не герой тот, кто никогда не встречал дракона, или тот, который, хотя однажды его и видел, утверждал впоследствии, что не видел ничего. В равной степени, только тот, кто вступал в рискованную схватку с драконом и не оказывался побежденным, овладевал кладом, “сокровищем, которое трудно добыть”. Он, единственный, имел подлинное основание быть самоуверенным, так как он столкнулся с темной стороной своей Самости и тем самым обрел себя»^>18.

Таково вкратце описание героического макро-паттерна. Однако нас ведь интересует не любой Герой, а Герой именно славянский и те преобразования паттерна, которые происходят на славянском национальном уровне бессознательного.

Впервые мысль о «нетипичности» героев в русской мифологии пришла мне в голову задолго до возникновения идеи написать эту книгу, во время чтения дочке друзей сказки о Никите Кожемяке. Что примечательно, даже шестилетний ребенок заметил некое несоответствие этой сказки типичной героической фабуле. Отказ Героя принять заслуженное вознаграждение так взбудоражил ребенка, что она еще несколько дней ставила родителей в тупик вопросами о том, почему Никита с царевной не поженились да почему он сам не стал царем.