Дорога в Тридесятое царство - стр. 48
Нахимов же, прогуливая школу, ходил практически на все сеансы. Вскоре он примелькался хозяину салона, и тот, решив, что негоже господам предпринимателям самим за кассой стоять, перепоручил это нашему юному киноману. А дальше хозяину стало совсем не до салона: он занялся «реальными пацанскими делами» и полностью оставил салон на Нахимова, взимая с того лишь небольшую фиксированную плату. За сутки в салоне пятнадцатилетний оболтус зарабатывал больше, чем его отец за месяц на заводе! Что мог подросток делать с такими доходами – вполне понятно: он поил-кормил весь микрорайон, устраивал грандиозные по тем временам вечеринки, раздавал деньги друзьям, чувствовал себя королем и думал, что так будет вечно. Надо ли говорить, что все это закончилось очень быстро?
Когда Нахимов вернулся из армии, в которую пошел по оставшимся с недавней для того времени советской эпохи идейным соображениям, к своему немалому удивлению он обнаружил, что теперь придется работать, причем совсем за другие деньги. Сейчас ему под сорок, и из разговоров с ним становится ясно: он все еще не верит, что это навсегда. Тому уж скоро двадцать лет, как он не может принять, что это и есть его реальность и она не временна. Нахимов действительно верит, что он еще поймает удачу. Проводником в земной Ирий в его фантазии является некий хозяин ночного клуба, который, сам не справляясь с заведением, перепоручит его Нахимову…
Это какой же силы должен грянуть гром?! Видимо, должно случиться цунами, как в Индии в 2004, чтобы Светино желание быть хорошей дочкой, абсолютно невыполнимое, как она многократно убеждалась, уступило место здравому рассудку и потребностям собственной души. И еще спорно, останутся ли у нее силы после этого стихийного бедствия на построение собственной жизни. Какой силы должно случиться землетрясение, чтобы перетряхнуть представления о реальности Нахимова? И сколь более вдохновенной, полноцветной и полнокровной стала бы их жизнь, если бы они распрощались с тщетной надеждой на чудо и решили действовать сами?!
Я описываю эти примеры с самым что ни на есть коварнейшим умыслом: обесценить и веру в чудо, сиречь русское «авось», и даже прославленное русское долготерпение. Ибо оба этих столь воспеваемых феномена суть «волки в овечьих шкурах»; это ложные боги, истинные враги русской души, виртуозно маскирующиеся под благочестивыми покровами, да еще подкрепленные религиозно одобренным самоотречением.
Вера в чудо есть гипертрофированная надежда. Это чувство настолько наделено нуминозным[15] смыслом, особенно в православной культуре, что сейчас, когда я, сознательный гностик и в сердце язычница, пишу эти строки, из того самого национального архетипического пласта моей души поднимается настоящий сакральный ужас, будто я покусилась на святое и сейчас это самое