Дорога в декабре (сборник) - стр. 130
– Степу жалко, – говорит Саня, единственный, кто не улыбается.
– Ничего, – роняет Вася Лебедев. Нет, он не хочет сказать, что все это, мол, ерунда, он хочет сказать, что Степу мы помним и сделаем все, чтобы…
И все поняли, что Вася сказал.
– Учтем, Саня, – итожит Вася и толкает Скворца в плечо.
Мы встаем и уходим, я и Саня.
В большой классной комнате, глядящей одними окнами на овраг, а другими – на пустыри, пацаны говорят нам, что чеченцы сорвали растяжку в овраге.
– Одного раненого видели! – кричат возбужденно. – Его аж подбросило. И заорал! Они полезли за ним, мы еще одного подстрелили. А они потом как дали из «граника»! И не попали! Но все стекла на хер повылетали…
– Чего там слышно из ГУОШа? – спрашивают меня.
– Ничего. Приедут, наверное. Вызволят.
Мы заглядываем еще в несколько комнат. Все целы, стреляют или снаряжают магазины.
«Уже скоро, наверное, приедут, – думаю я о помощи из ГУОШа, – знают же они, что мы тут окружены. Должны нас вытащить отсюда. Главное, чтоб не убили, когда мы будем выезжать. Может быть, нас не будут штурмовать. Дядя Юра и Степка – и все, больше никого… Зачем мы полезли на крышу? Пересидели бы. Кто предложил на крышу идти?»
Не могу вспомнить.
«Или, наоборот, не надо было с крыши уходить? Что мы стали так суетиться? Как глупо всё…»
Мне не очень страшно. Вовсе не страшно.
«А почему Степа последний спускался? Ведь должен был я последним уходить. Или Язва…»
Отмахиваюсь от этой мысли. Потом, всё потом. Так получилось.
X
Воздух в комнате треснул, метнулся по углам, уполз в щели. Во все стороны густо и жестко плеснуло песком, полетело щепье и стекло. Сетка, висящая на окнах, затряслась. Язву отбросило, он с грохотом упал на пол, на спину, и остался лежать с раздробленным лицом. И только, как мне показалось, похоже на рыбий шевелил раскрываемыми губами рот.
В бойницу, в мешки и плиты влепили заряд гранатомета. В ушах звенит.
Тут же под окном гакнул и осыпался еще один взрыв. И сразу еще один.
Андрюха Конь, вытерев голой рукой лицо, с трудом расщуривает глаза и снова встает к пулемету. Вслепую бьет очередями и вновь трет глаза.
– Второй номер! Лента! – орет он и опять трет глаза. Я вижу под его глазами красные кровоточащие борозды, глаза тоже залиты красным, и, кажется, веко порезано, наверное, в его ладонь впился кусок стекла, и он трет себя этой ладонью, ничего не замечая.
– Они идут! – кричит кто-то.
Глядя в окно, я вижу перебегающие фигуры, их много.
«Господи! Господи, как их много!» – хочется заорать.
Кажется, что чеченцы движутся неспешно. Да, они неспешно бегут… прямо к нам. Зачем они сюда, к кому?