Дорога на Стамбул. Первая часть - стр. 51
– Ох, Демьян! – сказала она, утираясь фартуком, который носила более по моде, чем по необходимости, – в доме-то было три стряпухи. – Ох, Демьян! Не по душе мне все это! Сказать не могу, вывел ты все разумно…
– Ну и вот, – пройдясь по крашеным, будто литым половицам, сказал хозяин, – сама посуди:
парня от войны сбережем! Бабу за такого раскрасавца выдадим, коий ей и во сне не являлся. Средствами обеспечим, так что грех жаловаться!
– Так-то оно так, – не переставала плакать хозяйка. – Я умом все понимаю, а сердце кричит. Какой-то тут грех имеется, Демьян Васильич…
– Какой грех?! – сказал сам. – Наоборот – грех-то и прикроется!
– Ax, – сказала хозяйка, оправляя сбившуюся с тугого узла седеющих волос наколку. – Да за что ж Осипу, голубю чистому, в такой-то деготь…
– А ты хошь, чтоб этот деготь на твоих дочерей полился? А? – спросил, наклонясь к ней, муж. – Аль забыла – у нас ведь их трое! Окромя дочек, и на сыновей брызнет – не отмоешься!
– Да что ты такое говоришь-то? – испугалась хозяйка.
– Что говорю? А то, мать моя, грех-то в доме не удержишь! Непременно слухи поползут, да еще прибавят в сто раз: мол, дите – хозяйское либо хозяйского сына! А?
– Свят, свят, свят…
– Вот те и свят! Скореича надоть ее замуж определять! – вздохнул хозяин. – Вот ведь задала задачу босамыка шатущая!
– Не виновата она! – сказала хозяйка. – Это беда, а не грех!
– Хоть сказала, кто подсобил? – спросил хозяин. – Кто меня в убыток ввел?
– Молчит!
– Вот то-то и но! – сказал хозяин. – Тут на любого подумать можно.
– Да что ты, Демьян Васильевич, да рази я на кого думаю?
– А что ж? – петухом заходил сам. – Хозяин еще в гроб не смотрит… Еще жалеть тебя будут!
– Да что ты!.. Разве я на тебя подумать могу?
– А зря! – сказал хозяин, надевая картуз по казачьей привычке на бровь, ногой открывая дверь и, подбоченясь, выкатываясь на высокое крыльцо.
К счастью, Домна Платонна, уж на что- была женщина ума пронзительного, не видала, какие черти пляшут у него в глазах от радости, что заморочил жену.
– Аграфена что! – пробормотал себе под нос хозяин. – Да и разговоры – тьфу! Собака лает, а телега едет! Мне вот Осипа бы при себе удержать… Осипа.
С высокого крыльца, или балкона, поскольку был это второй деревянный этаж дома, а с крыльцом его роднило только то, что вела к нему лестница прямо поверх первого каменного этажа, – сразу в широкие сени и парадное зало, потому и звалось это крыльцо на казачий лад – высокое гульбище, – отсюда хозяин видел и весь двор, и улицу за высоким забором, и Осипа, который на заднем хозяйственном дворе учил Никиту рубить шашкой.