Дорога, которой нет - стр. 22

Ирина была готова к этому, но, как ни старалась, не видела никаких признаков раздора. Егор спокойно нянчился с младшими братьями, с азартом крутил ручку валиков в стиральной машине «Тула 6», отжимая пеленки и распашонки, а порой и гладил их перед телевизором, если показывали что-нибудь интересное. Володя вроде бы оставался таким же жизнерадостным сангвиником, как и до появления Жени.

Иногда Ирина радовалась царящей в семье идиллии, а иногда сердце тревожно сжималось: вдруг она просто не хочет видеть, как страдают ее дети? Вдруг боится заглянуть внутрь пряничного домика, построенного ими для нее?

Она заглянула в комнату к Егору, поцеловала, пожелала спокойной ночи, потом вошла в бывший кабинет Кирилла, где теперь властвовал Володя. Подоткнула одеяло и прилегла на краешек узкой маленькой тахты, чтобы сын, если проснется, почувствовал маму рядом.

Вспомнив, что, если хочешь уснуть, надо подстроиться под дыхание спящего человека, Ирина задышала в такт Володиному посапыванию и в приятной полудреме принялась размышлять о своем новом постояльце Тимуре Тарнавском, победителе и потенциальной звезде, соединяя в единую историю то, что рассказали Кирилл и Макаров.

Кирилл с Тимуром подружились во время службы на подводной лодке. Муж был простой матрос, а Тарнавский – целый фельдшер, но разница в общественном положении компенсировалась тем, что они были, во-первых, земляки, а во-вторых – одаренные музыканты. Ну и возраст сыграл свою роль. Кирилл несколько лет имел отсрочку, как единственный кормилец, и оказался прилично старше других матросов, а с фельдшером они были одногодки.

Впрочем, Тарнавский дружил со всеми: и с матросами, и с офицерами, был, что называется, душа компании. Природная открытость отшлифовалась медицинским образованием, с его уникальным сочетанием цинизма и милосердия, так что фельдшера на лодке любили все.

Оба хорошо играли на гитаре, но если Кирилл пел просто неплохо, то Тимур обладал великолепным баритоном такой силы, что командир называл его подарком для вражеских акустиков.

Восхищенные слушатели говорили, что Тимуру надо в консерваторию, или на радио, или прямо на сцену Большого театра, но все эти достойные учреждения прекрасно обходились без фельдшера-самородка.

К сожалению, Тимур заранее не знал, что половое созревание сделает с его голосовыми связками, поэтому не учился в музыкальной школе, а без нее поступить в музыкальное училище, и тем более консерваторию, очень сложно. Покорять же подмостки не только без связей, но и без диплома – дело практически безнадежное. Тимур и не пытался, честно служил, с удовольствием пел на сцене Дома офицеров, а со временем, глядя на Кирилла, приобщился к писательскому труду.