Дорога, которой нет - стр. 21
– Федор Константинович, вы действительно думаете, что режим победили такие, как он? – спросил Кирилл, входя в комнату и втаскивая за собой сервировочный столик.
Столик дрожал на тонких алюминиевых ногах, как новорожденный олененок, и посуда на нем тревожно позвякивала.
– О, спасибо, такой сервис… – улыбнулся Макаров.
– Как в лучших домах Лондона и Жмеринки, – сказал Кирилл заезженную шутку и налил гостю темной терпкой заварки, – другого не предлагаю, раз вы за рулем.
Ирине почему-то не сделалось стыдно, что чайные столики по дому катает Кирилл, а не она. Она даже не вскочила нарезать какого-нибудь дополнительного сыра, чтобы показать свое радушие, а самым наглым образом стала есть печенье курабье, запивая чаем с молоком.
– Тимур победитель в том смысле, что достойно перенес выпавшие на его долю испытания, – пояснил Макаров, насладившись ароматом чая, – но думать, что он своими рассказиками пошатнул режим, это слишком много ему чести. Страну погубили не инакомыслящие, а инакомыслие. Не люди, а явление как таковое. Как ни крути, а невозможно вечно жить мимо реальности.
– Почему погубили-то? – вскинулась Ирина. – Наоборот. Сейчас, мне кажется, такой расцвет начнется… Экономика встает на рыночные рельсы, в культуре – гласность, международная обстановка улучшается с каждым днем. В прошлом году такую страшную катастрофу пережили, и ничего, справились.
Мужчины переглянулись и посмотрели на нее почему-то с жалостью, как на дурочку.
– Ваши бы слова, да богу в уши, дорогая Ирина Андреевна, – произнес Макаров с тихой печалью.
Женя мирно посапывал в своей кроватке, Володя тоже угомонился, Егор читал в кровати, но тут уж ничего нельзя было поделать. Ирина помнила себя в его возрасте, тоже дочитывалась до упора, пока глаза не закрывались, а книга не выпадала из рук. Кирилл уселся за вычисления – ему нужно было рассчитать размеры и составить смету макаровского забора. Тихие, спокойные минуты, во время которых Ирине, как кормящей матери, следовало срочно прыгнуть в койку и отключиться.
Вообще Ирине грех было жаловаться на своих детей, она почти не знала, что такое бессонные ночи. Все трое сыновей, тьфу-тьфу, с аппетитом ели и крепко спали. Как было у Егора, она уже плохо помнила, а Володя с большим достоинством перенес прорезывание зубов, и сейчас, когда внимание матери оказалось отвлечено на младшего брата, не капризничал и не плакал, отчего Ирине порой становилось так тоскливо, что она забирала его из садика сразу после обеда до дневного сна.
Все, и родственницы, и мамаши во дворе, и даже книги, говорили о том, что у детей возникает конкуренция за мамино внимание, ревность и даже ненависть друг к другу.