Дорога которой не будет конца - стр. 10
Наше потомство имеет взгляд, обращенный за линию фронта на горизонте, они забывчивы в себе, пристрастие имеют к вечной молодости, еще не представляют зрелость, старость, когда закончится все. Не успеют купить и попробовать, выложить в сеть и лайки собрать.
Давай дурак пали из пушек, давай палач казни нас всех. Заточены ножи, гуманность в жопе, если желаешь убивать, ты обязательно встретишь подобных себе. После смерти не плачут. Я всего лишь хотел, но увы, не успел. Дом, превращенный в общий барак, просто мирное население, превращаются словом волшебным в лишних людей.
Конечно, правда! Только, правда! Они виноваты, потому что лишние здесь! Мочить их всех, во имя идеалов чистых, светлых, мировая общественность смотрит и хрен кладет. Этим в близорукости добрым людям, местами даже хорошим, поплевать, где кровь потечет. Им все одинаково, музей богадельня, дети и старики поверь мне это враги, я видел данную правду на картах генштаба.
Сколько еще народа сольют в сортир, прикрыв стигматы гуманитарным бздежом. Скольких задушат подушкой? Ты обещаешь рай земной, погоди демократические кущи, там всего вдоволь, там короткий срок и амнистия, там я окажусь правым во всем. Пойми голодного дурак набитый, заполни сытостью брюха пустоту, твои слова лишь жалкая софистика, а знаешь у бога нет бороды.
Вышел из промежности в необъятность бытия, и в проклятие уверовал, где же красота? Сквернословят, зла желают, плевки герои дня и дети нищеты, в их душах произрастает, множится, ужасный демон пустоты, и бес ему еду таскает и чаем с водкою поит. Растет исполин Голиаф, мужает, он всеяден, жаден и глуп. Жестокость его не знает границ, он охотно человечину режет и ест.
Знаешь, когда закончится все, на площади снова будут работать фонтаны. Исчезнут люди-обезьяны, их брачные игры стихнут под утро, бумага, дерьмо и пустые бутылки заполнят мешки и на фронт уедут с первым составом. Война при всех ужасах своих, свята и всеядна.
Революция. Приматы болтают не литературным языком, сто тысяч часов бессмыслицы локальной, глобальной, в которой тебе не отыскалось места и прописки. Они вши победители, я за любовь и геноцид, стою и думаю, нарушен ли мой половой диморфизм? Кругом уже окопы, свистят пули, трупы, гарь и дым.
Прилипчива идейная чума про флаги золотые, пошитые тут же и кровью облитые. Урод закатав рукава с остервенением волка режет овец паствы своей, а после говорим об ослах, геополитике, гуманности, благах и скором воздаянии. Где легче дышится живым еще? Кровь заливает мир, отовсюду хлещет до тошноты.