Донская рана - стр. 16
Он усиленно думал, перебирал один за другим разные варианты, как собирать более ценную информацию. И в конце концов придумал дерзкий, почти безумный план…
Глава 4
Раз в несколько дней, обычно поздно вечером, к госпиталю подъезжал длинный черный лимузин, из него выходил лощеный офицер, тоже весь в черном, с нацистской повязкой на рукаве, и направлялся в госпиталь. Это был военный комендант Ростова группенфюрер Алоиз Шнейдер. Как понял из разговоров врачей ефрейтор Кнехт, эсэсовец страдал пороком сердца и должен был регулярно проходить обследование. Шнейдер, с его заболеванием, мог бы вообще не служить в армии. Но он нес службу по идейным соображениям – он был всей душой предан фюреру и хотел послужить великому рейху.
Шубин, с его привычкой все замечать и все запоминать, запомнил и группенфюрера с его пороком сердца. У него была особая причина обратить внимание на этого эсэсовца: группенфюрер Шнейдер был внешне похож на самого Шубина. И рост у них был одинаковый, и волосы одинаково черные как смоль. Вот только у Шубина с сердцем все было в порядке, во всех смыслах этого слова.
Позже, как раз в те дни, когда ему надо было принять решение о том, как быть дальше, Шубин ненароком услышал разговор врачей о группенфюрере. Один из них сказал, что на днях комендант Ростова уедет в отпуск в Германию. «Это будет большое счастье для всего персонала нашего отделения кардиологии, – сказал врач. – Потому что этот Шнейдер – сущее бедствие. Никогда еще не встречал такого злобного, неблагодарного типа. Он все время отчитывает медсестер, хамит им, делает бесконечные замечания. Хотя они делают все так, как нужно. Хорошо, что он уедет, и целый месяц мы не будем его видеть!»
Шубин запомнил эти слова. И постепенно в его голове сложился план. В тот же день он прогуливался около операционной. Конечно, больным здесь нечего было делать, и кому-то другому давно бы сделали замечание. Но ефрейтора Кнехта в госпитале все знали, он был очень любезным, приятным человеком, и ему никто не делал замечаний. Улучив момент, когда в операционной никого не было, Кнехт нырнул туда и взял из шкафа длинный хирургический скальпель. Он бы, конечно, предпочел кинжал, но за кинжалом надо было идти в сарай, а у него не было времени.
Завернув скальпель в несколько слоев бумаги (иначе его нельзя было положить в карман), Шубин принялся собираться. Впрочем, ему почти нечего было собирать – все важное для него хранилось в курятнике. А свою шинель, как и все документы, ефрейтор Кнехт был готов подарить на память госпиталю, в котором он провел две недели.