Дон Хуан - стр. 41
– Подойдите ближе, падре Вельчек, – произнес кто-то на латыни. – Подойдите ближе. Мы нуждаемся в вашей помощи и просим об услуге.
Один из инквизиторов встал и указал куда-то в угол:
– Взгляните на этого фламандца, он недавно прибыл в Саламанку, и мы подозреваем, что явился он распространять лютеранские сочинения и что сам он – тоже еретик. Но он изъясняется на каком-то дьявольском наречии… Вот мы и подумали, что коль скоро ваше преподобие немец…
– Я никого не вижу, – сказал Вельчек, желая досадить инквизиторам, хоть сразу разглядел не только лежащего в углу фламандца, но и затаившегося у того внутри беса. Он не успел тотчас распознать, кто именно там был, но запах бесовщины учуял немедля.
– Не желаете ли, падре, воспользоваться вот этим светильником? – спросил один из инквизиторов.
Взявши светильник, Вельчек подошел к пленнику и пнул его ногой:
– Кто ты такой и что тебя привело сюда? – спросил он по-фламандски.
– Я – Надоеда. Явился переговорить с тобой…
– И лучшего способа найти не сумел…
– Никогда не думал, что монахи бывают такими лютыми… Пособи, будь другом, может, они отступятся. Назавтра мне нужно воротить тело в целости и сохранности, а эти вон как его изметелили.
Вельчек доложил замершим в ожидании инквизиторам:
– Это фламандский купец, его зовут Рёйсбрук[8]. О чем вашим милостям угодно его спросить?
– Проверьте, как он знает «Римский катехизис».
– Будет ли мне позволено присесть?
– Коли вам, падре, это необходимо…
– Осмелюсь напомнить о своем недуге…
Ему принесли табурет, и он сел. Потом снова заговорил с фламандцем:
– Слушай, Надоеда, давай-ка притворимся, будто ведем беседу, времени это много не займет, а потом они тебя небось отпустят. Ты должен говорить поболе моего, так что давай выкладывай, с чем тебя прислали. Да говори так, словно отчитываешь что по памяти – отвечаешь урок по Катехизису. Пусть думают, будто я тебя проверяю.
Фламандец слегка приподнялся. Раздался стон.
– Что желают знать святые отцы?
– Не еретик ли ты.
– Для них, видать, еретик, я исповедую кальвинизм.
– Это как же? – спросил, опешив, Черный Боб.
– Да, несколько лет я провел в теле одного французского гугенота, и он обратил меня в свою веру.
– Шутить изволишь? Мы, бесы, исстари были католиками.
– Так то раньше. Но потом Лютер объяснил поразительные вещи. Хотя лютеранство, конечно, не по нам – чересчур уж сентиментально. Но вот логика Кальвина безупречна! Никому из наших с ним не потягаться. Эх, а как он рассуждает о Дьяволе!
Черный Боб взглянул на него с презрением.
– Тебе бы послушать падре Тельеса. Вот у кого логика так логика! А какая глубина познаний, какая эрудиция! Мне довелось удостовериться, что во всем свете никто не знает о Боге столько, сколько он.