Домби и сын - стр. 57
Флоренс повиновалась, с немой мольбой протягивая к ней руки.
– И задержу я тебя не более часа, – сказала миссис Браун. – Понимаешь, что я говорю?
Девочка с большим трудом выговорила «да».
– Так, стало быть, – сказала Добрая миссис Браун, в свою очередь усаживаясь на кости, – не досаждай мне. Если не будешь досаждать, говорю тебе, что я тебя не обижу. А если досадишь – убью. Я могу тебя убить в любое время – даже когда ты лежишь в постели у себя дома. А теперь рассказывай, кто ты такая и что ты такое и все прочее о себе.
Угрозы и обещания старухи, боязнь рассердить ее и привычка, несвойственная ребенку, но у Флоренс ставшая как бы врожденной, – таиться и скрывать свои чувства, страхи и надежды, помогли ей исполнить это требование и рассказать свою маленькую биографию или то, что она знала о своей жизни. Миссис Браун слушала внимательно, пока она не закончила рассказа.
– Так, стало быть, твоя фамилия Домби? – сказала миссис Браун.
– Да, сударыня.
– Мне нужно это хорошенькое платьице, мисс Домби, – сказала Добрая миссис Браун, – и эта шляпка и одна-две юбочки и все прочее, без чего ты можешь обойтись. Ну-ка, сними их!
Флоренс повиновалась торопливо, насколько это позволяли ее дрожащие руки; при этом она не сводила испуганных глаз с миссис Браун. Когда она избавилась от всех принадлежностей туалета, упомянутых этой леди, миссис Браун осмотрела их не спеша и как будто осталась вполне довольна их качеством и стоимостью.
– Гм! – сказала она, окидывая взглядом хрупкую фигуру ребенка. – Больше я ничего не вижу, кроме башмаков. Мне нужны эти башмаки, мисс Домби.
Бедная маленькая Флоренс сняла их не менее поспешно, искренне радуясь, что нашлось еще одно средство ублаготворить Добрую миссис Браун. Затем старуха извлекла какие-то лохмотья из-под кучи тряпья, которую она для этой цели разворошила, а также детскую накидку, совсем изношенную и старую, и измятые остатки шляпы, выуженной, вероятно, из какой-нибудь канавы или навозной кучи. В это изысканное одеяние она приказала Флоренс нарядиться, а так как такие приготовления, казалось, предшествовали освобождению, девочка повиновалась, пожалуй, с еще большей готовностью.
Торопясь надеть шляпку, – если только можно назвать шляпкой то, что скорее походило на подушку, которую подкладывают при переноске тяжестей, – она зацепилась ею за свои густые волосы и не сразу могла отцепить ее. Добрая миссис Браун схватила большие ножницы и впала в состояние странного возбуждения.
– Почему ты не оставила меня в покое, – сказала миссис Браун, – когда я была довольна? Ах ты дурочка!