Дом последней надежды - стр. 2
Вздохи.
И трепет, который я вызывала в его фигуре.
Пожалуй, именно теперь я осознаю, что Игоряшка напомнил мне отца, что внешностью, что манерой поведения. А разница в положении, в возрасте – это ведь ерунда?
Он подарил мне бумажную розу и, заикаясь от страха, пригласил на свидание. В цирк.
Он купил сладкую вату на палочке, а потом, взяв за руку, провел за кулисы, где, оказывается, работала какая-то его родственница. И мы вместе смотрели, как отдыхают утомленные тигры. Тогда еще Игоряша, подведя меня к черной пантере, сказал:
– Она на тебя похожа. Такая же грозная с виду, а на самом деле ей очень нужна ласка.
Наверное, мне и вправду нужна была, если я упала в эту припозднившуюся любовь, как в омут. Тайные свидания.
Предложение, которое Игоряша сделал на крыше, где мы любовались закатом.
Свадьба.
Мама постаревшая вытирает слезы платочком:
– Надеюсь, Оленька, ты знаешь, что делаешь…
Мне казалось, что знаю.
Я купила нам квартиру, ведь в старенькой двушке, приобретенной когда-то, тесно двоим. А ведь нас может стать трое или даже четверо. Что с того, что мне уже тридцать семь? И в сорок рожают.
Машина для Игорька.
И его увольнение. Это разумно, ведь работник из него аховый, а домом заниматься кому-то да надо, я ведь никогда не любила домашнее хозяйство. Наша недолгая совместная жизнь… то есть брак протянул несколько лет, но теперь они казались едва ли не мгновением.
Мы были счастливы?
Я была. Некоторое время. Несмотря на шепотки за спиной, на смешки откровенные и сокрытые. Плевать мне было. Главное, что дома меня ждали горячий ужин – а готовить Игоряша научился отменно – и душевный разговор.
Он слушал. Внимал. Поддерживал. Он был достаточно образован, чтобы вникнуть в специфику моей работы, а не просто кивать, выслушивая жалобы. Иногда он и советы давал вполне вменяемые.
А потом…
Тьма, меня окружавшая, вздохнула. Тьма мне сочувствовала, понимала, каково это – быть преданной. И ладно бы другая женщина, хотя и без нее не обошлось, без дурочки-студентки черноокой и чернокудрой, возомнившей себя воительницей за личное счастье.
Я бы рассмеялась.
Я и рассмеялась.
Наивный ребенок, она прислала мне душевное признание об их с Игоряшей любви, которой в брак переродиться мешаю исключительно я… Игоряша меня давно не любит и живет исключительно потому, что жалеет слабое мое здоровье, но она… как ее звали-то? Леночка? Анечка? Или как-то иначе, с претензией? К примеру, Элеонорочка? Не важно, она знает, что со здоровьем у меня полный порядок, сердце работает, почки тоже отваливаться не спешат, а потому не буду ли я столь любезна отойти в сторонку.