Дом на Солянке - стр. 26
– Нет такого человека, который в определенных обстоятельствах не мог бы убить, – сипло сказал Опалин. Лапин поднял брови.
– Это тебе кто-то из товарищей внушил? Ну, не буду спорить. Но вот думаю я, как Басаргин мог прикончить Константиныча – и не срастается ни черта. Пощечину он Колоскову мог бы дать, на дуэль его вызвать. Но убивать исподтишка – нет.
– Хорошо, допустим, Басаргин ни при чем. Кто тогда?
– Тогда? Давай прикинем. М-м… Оксюкович – никогда. Поликарп – нет. Эрманс – тоже нет, хоть они и повздорили. Матюшин – он ведет хронику, но терпеть ее не может. Он бы от одного вида крови в обморок упал. Беспалов вечно в суде, в редакцию прибегает, только чтобы очередную заметку продиктовать. У него времени не хватит кого-то прикончить… Глебов? Ну, этот на все готов, чтобы себе местечко расчистить. Сам убивать не станет, но если получится чужими руками, так, чтобы в сторонке постоять, – почему бы и нет? Только вот место Колоскова ему ни при каких раскладах не светило, значит, он ни при чем. Стенич по уши в спорте, Окладский рисует карикатуры, Фарбман ведет уголок юмора. У них всегда есть работа, и на Колоскова им наплевать. Черняк пишет новости, заметки, вообще все, что потребуют, и заботится только о том, чтобы дать побольше строчек. Ему двум бывшим женам приходится алименты платить, тут не развернешься. Ракицкий… ну, с этим все ясно: лошадник! Люди его вообще не интересуют, так что о нем можешь забыть. Гомберг у нас театрал, как начнет хвалить какую-нибудь пьесу, так заслушаешься, а потом почитаешь, что о ней пишет, – все не так, и классовая линия не выдержана, и несерьезно, и вообще…
– Короче, Колоскова он убить не мог, – прервал собеседника Опалин.
– Мог, – хмыкнул Лапин, блестя глазами, – если бы, к примеру, Константиныч жену у него увел. Но гражданка Гомберг здоровая, как лошадь, и ножища у нее, как у мужика. Что-то сомневаюсь я, что она во вкусе Колоскова.
– А что насчет Должанского?
– Петра Яковлевича? Он неплохой человек, но никакой. Его на стихи поставили, потому что никто ими заниматься не хотел. Он, знаешь, из тех, кто со всеми умеет ладить. Мягкий, уступчивый – но не от слабости, а от равнодушия. Не, он никого убить не мог. Да он почти не пересекался с Колосковым… Баб в расчет берем?
– А что их не брать?
– Ну, машинистки… – Лапин почесал шею. – Болтают о кино, о чулках, о чепухе. Нет. Кострицына рисует выкройки, еще делает модели для «Женского журнала»… нет, чепуха. Теплякова… э… Не нравится мне она, честно скажу. Глазки-буравчики, не говорит, а вечно визжит – мерзкая баба. Два мужа было, оба сбежали, второй запил. Черт ее знает, я бы не стал сбрасывать со счетов, но зачем ей Колоскова убивать, ума не приложу…