Дом на краю света - стр. 22

– Херня, старик, – вот все, что мне удается из себя выдавить.

Подружка Карлтона хохочет. Ей смешно, что маленький мальчик говорит такие слова. У меня возникает сильное желание сказать ей все, что я о ней думаю, но мне всего девять лет, и я выпил слишком много “Тома Коллинса”. Да и будь я трезвее, едва ли я выдумал бы что-нибудь, кроме грубоватой остроты.

– Погоди, Кузнечик, – говорит мне Карлтон. – Настоящая вечеринка только начинается.

По тому, как блестят его глаза, я понимаю наконец, что он задумал. Он организовал встречу поколений, свидание друзей родителей со своими друзьями. Это жест в стиле Вудстока! Карлтон режиссирует будущее, в котором представители разных поколений действуют сообща. Я соглашаюсь подождать и отправляюсь на кухню, чтобы незаметно от всех хлебнуть еще джину.

На кухне я застаю отца. Он, наклонившись, стоит у холодильника. Бабочки-магниты парят над его головой.

– Ну как, нравится тебе вечеринка? – спрашивает он меня, теребя эспаньолку. Отец все еще привыкает к тому, что он теперь человек с бородой.

– Ага.

– Мне тоже, – грустно говорит он.

Профессия школьного учителя совсем не то, о чем он мечтал. Ему пришлось пойти на это из-за денег.

– Как тебе эта музыка? – спрашивает он.

Карлтон поставил “Роллинг стоунз”. Микки Джаггер исполняет “19th Nervous Breakdown”[5]. Широким жестом отец обводит комнату, дом, гостей – все, что окутано музыкой.

– Мне нравится, – говорю я.

– Мне тоже.

Он помешивает коктейль пальцем и облизывает его.

– Я обожаю ее, – очень громко говорю я.

Почему-то, разговаривая с отцом, мне всегда хочется повысить голос. Если б я мог, я полными пригоршнями начерпал бы музыки из воздуха и напихал ее себе в рот.

– Нет, так я сказать не могу, нет. Я бы сказал, что положительно отношусь к ее интенциям. Я бы сказал, что, если развитие музыки пойдет в этом направлении, я не встану у нее на пути.

– Угу, – говорю я.

Мне не терпится поскорее вернуться к гостям, но обижать отца тоже не хочется. Если он почувствует, что его избегают, он может затосковать и начать в чем-то каяться, а это еще пострашнее маминой ярости.

– Наверное, я кажусь своим ученикам слишком консервативным, – продолжает отец. – Может быть, вы, ребята, просветите меня за лето, что слушает нынешняя молодежь.

– Обязательно, – громко говорю я.

Еще минуту мы проводим в молчании, не зная, что сказать.

– Стало быть, ребята, вечеринка вам нравится, да? – говорит он. – Пока все идет хорошо, да?

– Здорово, – отвечаю я. – Мы замечательно проводим время.

– Я так и думал. Я тоже.

Я уже подобрался к двери на расстояние одного прыжка.