Дом на городской окраине - стр. 66
– А в этом доме нет ни зеркал, ни нарисованных роз, – продолжал мальчик, презрительно морща лоб, – он гадкий, гадкий, самый гадкий из всех.
Злость закипела в полицейском. «Они поносят мой дом, – заскрежетал он зубами, – какая наглость!», – подумал он.
– Кто вам сказал, что мой дом гадкий? – елейным голосом проговорил полицейский. – Это вам пани Сырова сказала, а?
– Ну говорите, детки, говорите, я вам кроликов покажу, не унимался полицейский. – Или это сказал пан Сыровы?
Но ответа он так и не дождался. Побагровев, он затопал ногами и зашипел: – Вон отсюда, негодники, не то огрею вас палкой!
В этот момент на террасе пояилась пани Сырова с кузиной. Полицейский осекся, подвигал шапкой на голове и сказал: – Смотрю, как хорошо здесь детки играют… Песок для них радость. Я это знаю. Играйте, ребятки, играйте, и не смотрите на меня так… Я вас не обижу, какое там! Я умею с детьми.
– Какой здесь чудесный воздух, – защебетала румяная пани, – а какой замечательный вид! – добавила она, глядя на город,простиравшийся у ее ног, город задымленный, подернутый сизой дымкой, необъятный, увенчанный куполами и башнями.
– А то как же, – принялся похваляться полицейский, – здесь воздух как в горах. О, я приискал хорошее местечко для своего жилища.
Пани Сырова позвала детей к полднику.
Полицейский, хмуро глянув на то место, где только что стояли дети, пробурчал: – Чудесный воздух, говорит. Я тебе покажу чудесный воздух! Чудесный воздух и красивый вид только для тех, кто платит за квартиру, а не для каких-то там посторонних баб… Терпеть не могу гостей в своем доме. Разве за ними уследишь. Будут тут без моего ведома шастать всякие! Еще вред какой причинят!
Он пошел в сад, постоял над яблоневым саженцем. Единственный розовый цветок отцвёл, оставив вместо себя зеленый плод, наливавшийся в солнечных лучах.
«Вот у меня растет яблоко, – сказал себе полицейский, – первое яблоко в нашем саду… Надо беречь его как зеницу ока. Горе тому, кто на него позарится. Руки перешибу!.. Сад закрою и никому не разрешу сюда входить, особенно детям. Дети хуже любой скотины».
Глава восемнадцатая
– Слышь, Анастазия, – обратился дома полицейски к жене. – Сыровы плохо отзываются о нашем доме. Не нравится он им. Якобы в других домах зеркала и ковры на лестнице. Дождался. Наш, видите ли, некрасивый. А я-то, добрая душа, молчу и все им спускаю. Вот тебе и благодарность за все.
– Так! – бросила жена и, схватив глазурованную кринку для молока, отправилась к лавочнице.
– А вы, – сказал после ее ухода полицейский своим детям, – все отложите и ступайте на улицу. Ходите от дома к дому и прислушивайтесь, что говорят люди. Если кто будет толковать о нас, сейчас же прибегите мне сказать.