Дом, или День Смека - стр. 20
– Ма-ам, пора домой. Сегодня же Ро-о-ждество, – процедила я сквозь зубы, сжимая их, чтобы не стучали. – Если пойдешь со мной, то я приготовлю тебе гоголь-моголь. Какой-нибудь необычный гоголь-моголь. С ромом. Или… водкой. С любым напитком, где на бутылке нарисован пират.
Мы шли к кладбищу Оак-Хилл. Это хорошее кладбище с высокими каменными стенами и массивными склепами. А еще с обелисками и статуями плачущих ангелов. В обычном состоянии мама туда ни ногой.
И тогда я наконец увидела ЭТО. Оно было огромное – это раз. Больше, чем вы могли бы ожидать, и даже еще больше. Оно плыло по воздуху медленно, словно пузырь. Но только пузырь с щупальцами. Снежок размером с половину футбольного поля, у которого из брюха торчат пожарные рукава. Внезапно оно стало светиться. Нет, не мигать, как самолеты. Создавалось впечатление, будто шар заполнен светящимся газом, бледно-желтым и бледно-зеленым. И фиолетовым. А внутри шара были шары поменьше, а еще какие-то платформы и конструкции, а там… двигались крошечные фигурки. Но нет! Не работает. В моем описании корабль кажется значительно меньше, чем на самом деле, а это грех.
Это было ужасно. И неправильно. При одном только взгляде на эту штуковину возникало ощущение будущего поражения. Это был огромный летающий чудовищный конец света.
Несколько следующих дней все казалось мне неправильным. Я не причесывалась и не чистила зубы. Я так и не открыла рождественские подарки. К чему утруждать себя? Теперь здесь пришельцы. Я не слушала музыку. От музыки хотелось плакать. Музыка была слишком прекрасна. Я говорю не только о Бетховене и компании. Я рыдала, даже слушая старые альбомы «Эн Синк». Я рыдала, услышав песенку, которая играла в фургоне с мороженым. Я не могла смеяться, и чужой смех меня злил. Это эгоистично и ненормально, так же как сжигать деньги, к примеру. Но я опережаю саму себя.
Корабль приземлился. У него не было никаких шасси. Просто шесть шлангов вытянулись, словно ноги, удерживая вес корабля. А потом он… пошел. Иначе мне это не описать. Вся эта громадина двигалась на нас на гибких ногах, словно жук. Я покрутила головой, ища помощи, но больше на улице никого не было.
– Мам! Просыпайся! Просыпайся! – заверещала я.
Она стояла, не двигаясь, и я подбежала и схватила ее за ногу.
– Мам! Я люблю тебя! Прости! Пойдем домой!
Корабль задрал ногу, и она поползла в нашу сторону, словно гигантский червь. Когда она приблизилась… я отпустила. Я отпустила свою маму. Отпустила и спряталась за склеп. Потому что испугалась. И я знаю, что заслуживаю того, что вы обо мне подумали из-за этого.