Дом, или День Смека - стр. 19
С первого взгляда я увидела вот что: огромный пожарный рукав, похожий на шланг пылесоса, спускается с крыши и растворяется в темноте. Я посмотрела наверх, чтобы понять, к чему он прикреплен, но увидела только какую-то темную махину высоко в небе. Тут взвыли все автомобильные сигнализации в районе и залаяли все собаки.
Я услышала, как мама кричит из гостиной:
– Канноли!
А потом:
– Наушники!
Я побежала в коридор и остановилась в дверях.
– Венчик!
Мама заснула прямо за набиванием чулок подарками. И она, должно быть, и правда крепко спала, поскольку сидела, запихнув руку в чулок чуть ли не по локоть. Она расположилась на полу, прислонившись к дивану, а конфеты и ленты валялись вокруг.
– Шахматная доска!
Правда, теперь она не произносила слова нараспев, как раньше. Она выкрикивала их с красным лицом, а глаза были крепко закрыты.
– Граната!
Я с гулко колотившимся сердцем подползла к ней и рассмотрела родинку. Она мигала, совершенно явственно, переливаясь разными цветами – фиолетовым, красным, зеленым, снова и снова.
– Мам?
– Печенье! – ответила она.
– Мам, проснись!
– Объявлять!
Я взяла ее за ту руку, на которой не было чулка, и потрясла, но мама так и не открыла глаза.
– Мама! – закричала я.
– Мама! – закричала мама, но я думаю, это было просто совпадение.
Я правда не помню, что она еще выкрикивала. Не знала, что однажды меня попросят это записать. Наверное, какие-то существительные и глаголы. Определенно звучало имя президента, но не помню, какого именно, и марка ее любимого шампуня. Но я помню точно последнее слово. Я помню последнее слово, которое она произнесла.
– Зебра!
А потом все закончилось. Слова перестали слетать с ее губ. Глаза ее не открылись, но минуту мама сидела тихо. Я снова потрясла ее:
– Мам… мам…
Она встала, да так быстро, что потащила меня за собой. Родинка стала однотонно-фиолетовой и перестала переливаться. Просто яркое пятно. Но с тех пор я возненавидела фиолетовый до конца своих дней.
Я разжала руки, и мама прошла через кухню к черному входу. Я решила, что она сейчас врежется в дверь, но мама спокойно сняла цепочку, открыла засов и вышла на пожарную лестницу. Я пошла за ней, жалея, что не успела обуться. На улице было морозно.
– Ку-у-да мы идем? – спросила я, спускаясь по лестнице следом за мамой.
Оказавшись на улице, я смотрела под ноги, аккуратно обходя осколки стекла и мусор. Мама так и не ответила, но ее фиолетовая родинка зловеще поглядывала на меня.
Не знаю, когда я впервые ощутила жужжание. Мне кажется, я его слышала уже некоторое время, еще до пробуждения, хотя это был звук из разряда тех, что может звучать на заднем плане, фоном, не раздражая, типа пения цикад летом. Но теперь это жужжание стало громче. Я инстинктивно поняла, что мы движемся в направлении источника звука.