Дом без ключа - стр. 9
Ширвиндт наполняет чашки и в упор смотрит на Жака-Анри.
– А если я отвечу, что не знаю, кто такой Камбо?
– Ты шутишь?
– Официально он свободный журналист. Сотрудничает в местной прессе. По паспорту немец и живет здесь около года.
– С кем он связан?
– Спроси его сам!
– А ты?
– Он ответил мне, что если я хочу и впредь получать материалы, то не должен настаивать и копаться в его прошлом. Кстати, он сам себе придумал псевдоним и знаешь, что он означает? Ка-м-бо, по начальным буквам – канцелярия Мартина Бормана! И вот что – не поручусь, что он не оттуда черпает информацию.
– Но это невероятно!
– Почему же? Ты что – не допускаешь и мысли об оппозиции Гитлеру?
– Только не в этом месте.
– Но информация Камбо точна.
– Пока – да… Ты не задумывался о ловушке? Представь: до какого-то момента мы получаем первоклассные сведения, а потом… В один прекрасный день Камбо подсовывает нам нечто – такое важное и срочное, что на проверку нет ни часа. И тогда – катастрофа…
Ширвиндт отставляет нетронутую чашку. Край крахмального манжета с костяным стуком задевает блюдечко. Серебряная ложечка кажется спичкой в крупных, сильных пальцах. Рука Ширвиндта – рука рабочего, сына и внука рабочих, и ни костюм, ни манеры не подходят к ней. Ширвиндт знает это и при посторонних не снимает тесных перчаток.
– Понимаешь, – говорит он спокойно. – Я и сам думал об этом. И я рад, что ты здесь.
– Только до ночи.
– Я бы хотел, чтобы ты задержался.
– Из-за Камбо?
– Не только.
– Тогда из-за Роз?.. У нее появился друг, не так ли? Ты это хотел сказать? И еще ты хотел спросить, откуда мне это известно? Ах, Вальтер, все так просто: посмотри на Роз – и увидишь сам.
– Ее друг бельгиец. Инженер из Брюсселя.
– Вот как? Они часто видятся?
– По-моему, каждый день.
– Любовь?
– Ты мог бы не спрашивать.
– Да, конечно… Он бывает у нее дома?
– Пока нет.
Голос Жака-Анри звучит жестко, куда жестче, чем ему бы хотелось:
– Он не должен там бывать!
– А ты не хотел бы взглянуть на парня?
– Пожалуй…
– Это нетрудно устроить. Я скажу Роз, чтобы она привела его на площадь, и ты посмотришь на него из кафе. Роз говорит, что он жил и в Париже.
– Это можно проверить.
– Так остаешься?
Дождь за окном продолжает моросить. Глаза у Жака-Анри слипаются. Он не спал уже больше суток… Голос Ширвиндта доносится до него, словно с другого конца планеты. Роз, Камбо, беженец из Бельгии. И еще – провал в Лилле. Слишком много всего для одного человека. Пять с половиной лет жизни, включая Испанию. Три чужих языка вместо одного родного и имена, нисколько не напоминающие полученное от матери и отца. Альварец, Педро де Эстебано, Марель, Де-Лонг, Лео Шредер и, наконец, Жак-Анри Легран… Вот кончится война, и тогда…