Доля ангелов - стр. 26
Почему-то именно это Сергея очень возмутило. Натянув тренировочные «домашние» штаны, он сунул ноги в сандалии и решительно распахнул дверь.
Посреди кабинета мертвенным синеватым огнем светилось стоматологическое кресло фирмы «Сименс» («Или это все-таки „КаВо“? – задумался на секунду Сергей. – Не разглядел вчера толком». ). Кресло поскрипывало и плавно опускалось-поднималось, почему-то напомнив сонному врачу нефтекачалку.
В кресле сидело… нечто. Все ОНО было покрыто короткими шевелящимися щупальцами, над которыми раскачивались десятки больших шаров-глаз на длинных стебельках. Еще у НЕГО была широкая пасть, утыканная длинными кривыми зубами, напоминавшими железнодорожные костыли, которыми рельсы крепятся к шпалам. С зубов стекала какая-то вязкая жидкость, целая лужа которой уже скопилась на чисто вымытом кафеле.
Увидев Луцких, ОНО завыло с новой силой и потянуло к нему щупальца, скрежеща зубами. Сергей Иванович ошеломленно замер на пороге. Леденящий вой нарастал, ввинчиваясь в уши как тонкое нестерпимое сверло, широкая пасть распахнулась, как крышка сундука. И тут…
– Стоп, стоп, – опомнившись, сказал Сергей. – Это что? Кариес? Хм… пульпит? О, да тут у нас еще и периостит во всей красе, что ли? Кошмар.
Вой резко оборвался. Шары глаз таращились на стоматолога, но пасть оставалась открытой.
– И не закрывайте, – уверенным «профессиональным» голосом, каким он всегда разговаривал с особенно проблемными пациентами, сказал Луцких. – Я сейчас.
Он тщательно вымыл руки и натянул одноразовые перчатки. Халат, колпак, маска – привычная процедура.
– Я, конечно, не генералист-универсал, – ворчливо объявил в пространство Сергей, – но кое-чего тоже могу. Сидеть смирно, сейчас обезболивать буду! – это уже было сказано пациенту, суетливо замахавшему щупальцами и попытавшемуся сползти с кресла.
В ярком свете спецлампы зрелище было особенно отталкивающим, но Сергей Иванович на буровых привык и не к такому.
– Я гляжу, сплошной детрит с перфухой тут у нас, к гадалке не ходи, – мычал он себе под нос, копаясь в раззявленной пасти. – Хорошо хоть, что наркоз не по Кальтенбруннеру прошел, нормально лег. Ути-пути, какие пеньки! Не-е, это даже не транспозиция, это вообще караул… и до кучи кругом экзостозы.
За окном уже светало, когда Луцких наконец-то оторвался от вяло подрагивающего в кресле пациента, глаза которого закатились в разные стороны и свисали, как пучки теннисных мячиков.
– Да, брат, – сказал он устало, стянув на шею маску и снимая пропотевший колпак, – ты точно нечисть. И не просто нечисть. Ты – Зубонечисть Вульгарис! То есть, обыкновенная. Это ж надо было умудриться до такого довести полость паст… кхм, рта! Я даже не знаю, сколько лет для этого понадобилось…