Долгий путь в никуда - стр. 55
Кончилось всё слезами. Гриня потёк телом и духом. В расстёгнутой куртке, взлохмаченный и грязный он убежал. Ничего удивительного – пиз*елки в школьном дворе не редкость, а будни. Неприятно удивило меня другое – реакция Феди на унижения его, бывшего пять минут назад самым близким другом Грини. Федя, принимая поздравления от остальных прилипал (выигрыш в драке не только всегда укрепляет твой авторитет, но и стороннего наблюдателя заставляет победителю петь дифирамбы; получается это нечаянно), кривил губы в презрительной улыбке и хвастался:
– Он прижал руку к носу. Вот так, – Федя, шутовским образом присев, расставив ноги, передразнивая нелепую боевую стойку Грини, показал карикатуру на друга. Мне такое его поведение не понравилось и поэтому сразу расхотелось лезть вперёд с поздравлениями. – Зачем? Я ему туда раз сунул, второй, ну и он заныл. Пускай поноет уродец с сиськами. – Действительно, Гриня страдал таким дефектом – жирная грудь. Сам не толстый, а сиськи подкачали. И вот его друг начал потешаться над этим его недостатком. Почему? Ну почему люди такое дерьмо?
Мне захотелось как-то внести ясность в произошедшее, остаться честным и не стать участником импровизируемого шабаша по развенчанию бывшего любимчика авторитета. Федю я не оправдывал, видел его слабость и подлость (про которые, впрочем, я очень скоро забыл), но поведение остальных мне было не понять. НИКОГДА. Им-то Гриня ничего не сделал. Никак не оскорбил, не задел. Только что они с ним вместе веселились, и вот уже закидывают дерьмом, крича – "Струсил! Заплакал от боли! Баба с сиськами!" – и – «хи хи, хи хи, хи хи». Как же тут не перевести ситуацию на себя. Моя хорошая память на мои собственные болячки, причинённые мне кодлой бесчувственных волчков, заставила подать голос в защиту Грини. И опять получился эффект временного героя, приковылявшего из произведения про военную доблесть:
– Он не от боли заплакал, а от обиды. Каждый мог заплакать. Это понятно. Важно, что он от драки не ушёл. – Ремарка: о моём заочном заступничестве Гриня так и не узнал, а оно его спасло от части неприятностей, которые неизбежно следуют за полученными тумаками в проигранной подчистую драке.
На меня так странно посмотрели. И Федя, как самый умный среди нас, тоже что-то, если не понял, то почувствовал. Празднование опущение кулаками Грини скомкалось, скатившись с повышенных тонов на обычный разговор. Первый отвалил Стасик, ему до дома было добираться дольше других. Потом Культяпкин. Втроём – я, Федя и Пончик мы перешли дорогу и, меся снежную слякоть, побрели по району. На перекрёстке постояли, посмеялись над анекдотом (Федя умел разрядить обстановку) и разошлись.