Долгая дорога домой - стр. 56
Питер тронул дверь, она была заперта. Он постучал. Ему показалось, что внутри раздался приглушенный вскрик, и постучал громче. Жена распахнула дверь так резко, что он чуть не потерял равновесие.
– Пит! Пит! Пит! – Вся дрожа, Шейла прижалась к нему. Обнимая жену, он почувствовал, как сильно выпирают ее ребра. Комнату заливал резкий свет, в котором волосы Шейлы почему-то совсем не блестели. Когда жена подняла лицо, оно было мокрым от слез.
– Что случилось? – Коринф задал вопрос громко, на старый манер, и голос предательски дрогнул.
– Нервы. – Шейла втащила его в квартиру и заперла дверь. В ночной рубашке и халате она выглядела пронзительно молодой, только глаза были как у старухи.
– Не жарко тебе в халате в такой теплый вечер? – спросил Питер, нащупывая подходящий тон.
– Я мерзну.
У нее дрожали губы.
Питер сжал челюсти, сел на стул и посадил жену на колени. Шейла обняла его за шею, прижалась всем телом.
– Плохо дело. – Он покачал головой. – Таких сильных приступов у тебя еще не было.
– Я не знаю, что бы я сделала, если бы ты задержался хоть еще немного, – упавшим голосом сказала Шейла.
Они начали разговор с помощью новой смеси слов и жестов, интонаций и пауз, обмениваясь глубоко личными впечатлениями.
– Я слишком много думаю, – жаловалась она. – Мы все сейчас слишком много думаем. (Помоги мне, мой милый! Я проваливаюсь во тьму, и лишь ты можешь меня спасти.)
– Тебе надо привыкнуть, – тускло отвечал он. (Как я могу тебе помочь? Я протягиваю к тебе руки, а обнимаю пустоту.)
– У тебя есть сила, – плакала она. – Дай мне ее!
(Кошмары всякий раз, когда я пытаюсь заснуть. А наяву я вижу мир и человека как мерцающие блики посреди холода и небытия, утекающие за порог вечности. Я не в силах выдержать этот образ.)
Изнеможение, безнадежность.
– Я не так уж силен, – вслух произнес он. – Я всего лишь стараюсь не останавливаться. И ты должна.
– Держи меня крепче, Пит. – Образ отца. – Держи меня крепче, – скулила Шейла, прижимаясь к мужу, как щиту, предохраняющему от черноты вокруг и черноты в душе. – Не отпускай меня!
– Шейла, – уговаривал он. (Дорогая моя жена, возлюбленная, товарищ.) – Шейла, надо держаться. Все это не более чем увеличившаяся способность мыслить, наглядно представлять, обрабатывать данные и видения, которые ты же сама и создаешь. Ничего страшного.
– Но оно делает меня другой! – В ее словах отчетливо звучал ужас смерти. – Что стало с нашим миром? С нашими надеждами, планами, близостью?
– Их уже не вернуть. – Пустота, безвозвратность. – Мы должны жить тем, что имеем.
– Да знаю я, знаю! Но не могу! – На щеках Шейлы блестели слезы. – Ох, Пит, я сейчас пла́чу больше о тебе (может, я больше не смогу тебя любить), чем о себе.