Доколе длится свет (сборник) - стр. 7
Внезапно, без всякого повода, он спросил:
– Вы верите в сны?
– Я верю в кошмары.
Суровая резкость ее тона ошеломила Джона.
– Кошмары, – глуповато повторил он. – Нет, я говорил не о кошмарах.
Аллегра посмотрела на него.
– Да, – произнесла она. – У вас в жизни не было кошмаров. Это видно.
Теперь ее голос был ласковым, совершенно иным.
И Джон, слегка запинаясь, рассказал ей свой сон о белом Доме. Он уже шесть – нет, даже семь раз снился Джону. Всегда одинаковый. И красивый, такой красивый!
– Понимаете, это связано с вами каким-то образом, – продолжал Джон. – Впервые он приснился мне в ночь накануне нашего знакомства.
– Связан со мной? – она резко, коротко рассмеялась. – О нет, это невозможно. Ваш дом был прекрасен.
– Как и вы, – промолвил Джон Сегрейв.
Лицо Аллегры слегка порозовело, выразив досаду.
– Простите, я сказала глупость. Можно было подумать, что я напрашиваюсь на комплимент, верно? Но я имела в виду совсем не то. С наружностью у меня все в порядке, мне это известно.
– Я еще не видел Дома внутри, – признался Джон. – Но когда увижу – уверен, что он будет так же красив, как и снаружи.
Он говорил медленно и серьезно, с особой значительностью, которую Аллегра предпочла не заметить.
– Я хотел бы рассказать вам еще кое-что, если вы позволите.
– Позволяю, – ответила она.
– Я решил бросить службу. Мне давно следовало это сделать, но я понял это только теперь. Раньше меня вполне устраивало плыть по течению, прекрасно сознавая, впрочем, что я полный неудачник, но я не слишком об этом задумывался, просто жил сегодняшним днем. Человек не должен так поступать. Дело человека – найти для себя занятие, на которое он способен, и добиться в нем успеха. Поэтому я бросаю службу и попробую себя кое в чем другом – совершенно иного рода. Нечто вроде экспедиции в Западную Африку – подробнее я сказать не могу. Это не подлежит разглашению; но если поездка состоится, я буду богат.
– Значит, и вы тоже меряете успех деньгами?
– Деньги, – промолвил Джон Сегрейв, – означают для меня лишь одно – вас! Когда я вернусь… – Он не договорил.
Она опустила голову. Лицо ее сделалось страшно бледным.
– Не буду делать вид, что не поняла вас. Поэтому должна сказать вам теперь же, раз и навсегда: я никогда не выйду замуж.
Он помедлил, вникая в смысл сказанного, затем спросил как можно мягче:
– Вы не признаетесь мне, отчего?
– Могла бы, но менее всего на свете мне хотелось бы говорить об этом с вами.
Он снова умолк, потом внезапно поднял на нее взгляд, и его лицо фавна озарила на редкость привлекательная улыбка.
– Я понял, – проговорил он. – Значит, вы не позволите мне войти в Дом, даже на минутку заглянуть внутрь? Шторы должны оставаться опущенными?