Доколе длится свет (сборник) - стр. 9
Джон Сегрейв издал горлом неопределенный звук.
– Я подумала, что следует сказать вам, – с невинным видом добавила Мейзи. – Мы же друзья, не так ли? Конечно, Аллегра весьма привлекательна. Многие мужчины предлагали ей замужество, но она, разумеется, никогда не выйдет замуж – не имеет права, вы согласны?
– Но она же не сумасшедшая, – возразил Сегрейв. – С ней же ничего худого нет.
Его голос показался ему самому хриплым и неестественным.
– Как знать, ее мать тоже была вполне нормальной в молодости. А потом сделалась… не просто, как говорят, с причудами. Она была буйнопомешанной. Безумие – это нечто страшное.
– Да, – подтвердил он, – ужасающее Нечто.
Теперь он знал, что́ глядело тогда на него из окон Дома.
Мейзи продолжала говорить о чем-то, но он резко прервал ее:
– На самом деле я пришел попрощаться и поблагодарить вас за всю вашу доброту ко мне.
– Но вы не уезжаете? – встревоженно спросила она.
Джон криво улыбнулся – неловкой усмешкой, трогательной и обворожительной.
– Да, – ответил он. – В Африку.
– В Африку! – бессмысленно повторила Мейзи. И прежде чем она успела прийти в себя, он пожал ей руку и вышел. Она так и осталась стоять на месте, судорожно прижимая локти к бокам, с гневным румянцем на щеках.
Спустившись вниз, Джон Сегрейв столкнулся в дверях с Аллегрой, возвращавшейся с улицы. Она была в черном, с лицом бледным и безжизненным. Взглянув на Джона, она провела его в маленькую гостиную для утреннего чая.
– Мейзи сказала вам, вы знаете? – спросила она.
Он кивнул.
– Но это же ничего не значит. Вы-то нормальны. Так бывает – случается, что это передается не всем в роду.
Она поглядела на него мрачным, тоскливым взглядом.
– Вы же в самом деле нормальны, – повторил он.
– Я не знаю, – почти шепотом проговорила она. – Не знаю. Я же говорила вам о том, что́ мне снится. А когда я играю, когда я сажусь за пианино – те, другие, приходят и хватают меня за руки.
Он, остолбенев, уставился на нее. В какой-то миг, пока она говорила, что-то проглянуло в ее глазах. Оно было мимолетно, как вспышка, но он узнал его. То самое Нечто, глядевшее из Дома.
Она заметила его внезапный ужас.
– Вот видите, – прошептала она, – видите? Но я жалею, что Мейзи сказала вам. Это все у вас отнимет.
– Все?
– Да. У вас не останется даже грез. Потому что отныне вы больше не осмелитесь грезить о Доме.
Западноафриканское солнце палило нещадно, и зной стоял невыносимый. Джон Сегрейв все еще стонал:
– Я не могу найти его. Не могу найти.
Английский доктор-коротышка, рыжий, с тяжелой челюстью, со свойственной ему грубоватой бесцеремонностью склонился над пациентом и отрывисто проговорил: