Дочь ведьмы - стр. 39
– Томас? – прошептала Бесс, а потом громче повторила. – Томас?!
При звуке ее голоса он перекатился на спину. Увидев брата, Бесс чуть не закричала в голос. Половина его лица была иссиня-черной и опухшей, половина бледной и точно съежившейся. Один глаз налит кровью, второй превратился в алое месиво. От его хриплого дыхания шел такой смрад, что Бесс затошнило. Ей потребовалось все ее самообладание, чтобы с криком не броситься прочь из комнаты.
– Бесс? Это ты?
Он поднял руку, нашаривая ее ладонь.
Бесс собралась и взяла его за руку. Казалось, кисть ее сжал не сильный юноша, а старик.
– Я здесь, Том. Лежи.
– Хорошо, что я тебя снова вижу. Я боялся…
Он не смог закончить. В его несчастных изуродованных глазах стояли горячие слезы.
– Прости меня, Бесс, – всхлипнул он.
– Простить? За что?
– За то, что мне не хватает смелости. Я знаю, я должен, ради матушки, ради всех вас. Но я просто… так боюсь.
Бесс опустилась рядом с Томасом на колени и прижала его руку к груди.
– Ох, Томас, нет смелости в том, чтобы не чувствовать страха. Разве ты не знаешь? Тот, кому ведом страх и кто все равно думает о других, вот он по-настоящему смел.
Томас посмотрел на нее, и кривая улыбка еще больше исказила его лицо.
– Ты в это правда веришь, Бесс?
– Да.
Она кивнула, и ее слезы закапали на мокрое покрывало, смешиваясь с его слезами.
– Бесс! Что ты творишь?!
Крик матери заставил ее вскочить на ноги.
– Я просто хотела повидать его, мама, всего на минуточку.
Энн схватила ее за руку, подтащила к двери и грубо вытолкнула наружу.
– Ты мне обещала, Бесс!
– Прости, я только хотела…
– Неважно, чего ты хотела, девочка. Ты понимаешь, что могла натворить? Понимаешь?
Энн захлопнула дверь.
Бесс содрогнулась, вспомнив о материнском гневе и о страданиях несчастного брата. Она оставила попытки уснуть и крепче прижала к себе Маргарет. Незадолго до рассвета Томас принялся надсадно стонать; душераздирающий звук, Бесс знала, что он будет ее преследовать всю оставшуюся жизнь. Когда в окно, не закрытое ставнями, просочился робкий рассвет, стоны оборвались, а вместе с ними и жизнь Томаса.
Сама не своя от недосыпа, Бесс откинула покрывало и пошевелилась. Ласково потрясла Маргарет за плечо, но малышка не проснулась. В слабом свете утра девушка взглянула на нее и увидела, что лицо сестры стало цвета незрелого сыра. Она услышала пронзительный крик и не сразу поняла, что сама его издала.
Боже милосердный, что я наделала? Что я наделала?
Жизнь превратилась в месиво из лихорадки и ужаса. У Бесс никак не получалось поверить, что все происходит на самом деле. Конечно же, это какой-то чудовищный кошмар, от которого она скоро проснется, напуганная, хватая воздух, и ее тут же успокоит и приведет в себя обыденность жизни. Только это не было кошмаром. Маргарет, бормоча и потея, лежала на постели в прихожей, Бесс была подле нее, пока мать готовила бедного Томаса к погребению. В это безумие вплелся звук повозки снаружи и резкий стук в дверь.