Дочь таксидермиста - стр. 11

– Нет, – сказал он и бросился к кассе.

Гарри швырнул деньги клерку в окошке чуть ли не в лицо, взлетел через две ступеньки на мост, а с него сбежал на противоположную платформу, всего на пару секунд опоздав, чтобы вскочить в поезд до Портсмута.

– Черт, – выругался он. – Черт!

Он прохаживался взад-вперед по платформе в ожидании следующего поезда в Фишборн, все гадая, куда это его педантичный отец мог отправиться посреди рабочего дня. Тут же он вспомнил, что в спешке не известил Брука о том, где находится. Ну что ж, если его уволят, у отца не останется выбора.

– Ну же, – бормотал он, глядя на рельсы, хотя поезд должен был прибыть только через двадцать пять минут. – Давай, поторапливайся.

Конни пила кофе на террасе, стараясь как следует насладиться солнечным светом, прежде чем возвращаться в мастерскую.

Дневник и свежая баночка с синими чернилами стояли перед ней на столе. Пока что она еще не написала ни строчки.

Она глубоко вздохнула, набрав полные легкие свежего, терпкого морского воздуха. В это утро она была довольна своей работой и впервые за несколько дней чувствовала себя в гармонии с миром и со своим местом в нем.

Голос горничной плыл по всему дому и долетал сквозь французские окна на террасу. Конни улыбнулась. Мэри часто пела для себя, когда думала, что ее никто не слышит. Она была милая, Конни считала, что с горничной ей повезло. К такому ремеслу, как у ее отца, в наши дни относятся с опаской, и других деревенских девушек, с которыми она беседовала, пугали – во всяком случае, по их словам – стеклянные колпаки в мастерской, бутылки с консервирующими растворами, острые блестящие глаза и лакированные когти в лотках. Первая горничная, которую Конни наняла, уведомила о своем уходе уже через две недели.

Конни отложила ручку и откинулась на спинку, чувствуя, как плетеное садовое кресло с тихим вздохом подалось под ее тяжестью.

Впервые за несколько недель она проснулась в начале шестого утра от пения птиц, а затем от звука тишины. Резкой, оглушительной тишины. Не слышно было ни воя ветра за окном, ни стука дождя по оконному стеклу.

Долгую суровую зиму в этом году сменила затяжная ненастная весна. Черные тучи, багровое небо, то обнажающиеся, то скрывающиеся под водой приливные отмели и безжалостный ветер, ночи напролет сотрясающий дом до основания.

В январе и Милл-лейн, и Апулдрам-лейн затопило. Там, где когда-то были поля, образовались озера-призраки. Корни вязов гнили в воде. В феврале Конни не давал уснуть бешеный стук колеса старой соляной мельницы на ручье: оно крутилось, гремело и грохотало в волнах весеннего прилива. В марте во время бури от дуба отломился сук и пролетел в каких-нибудь нескольких дюймах от мастерской. Апрель – шквал за шквалом, косой дождь и раскисшая земля под ногами. Заливные луга до сих пор еще не просохли. Конни выставила на чердаке ведра в ряд, чтобы собрать воду. Теперь она сделала мысленную заметку: напомнить Мэри, чтобы та унесла их вниз, если погода и впрямь наладится.