Дочь любимой женщины (сборник) - стр. 25

Ресторан был шикарный. Пускать не хотели. Все объяснил швейцару и дал ему пятисотку. Автомат в сортире был. Нужные купюры были. Щелк! – и ему в ладонь упала желто-красная упаковка. Он положил ее в бумажник.

Вдруг сзади услышал возню и жалобные стоны. Обернулся. В углу, спиной к нему, два парня хватали за руки какого-то пожилого худенького интеллигента. Тот чуть не плакал и все пытался нажать кнопку на своем мобильнике.

Ему кровь бросилась в голову. Он ненавидел, когда обижают слабых. Особенно детей и стариков. Резко схватил табурет – тяжелый, литой-витой-чугунный, подшагнул сзади и вырубил обоих. Пожилой подмигнул и исчез.

Он быстро вышел на улицу. Там стоял здоровенный джип. Дверца открылась.

– А ну сюда! – сказал тихий тяжелый голос. Сзади подтолкнули.

Внутри сидел этот пожилой интеллигент. Дверца захлопнулась. Джип тронулся.

– Куда вы меня везете? – вскрикнул он.

– Я Доня Хабаровский, – интеллигент протянул сухонькую ладонь. – Слыхал? Нет? Ну, тебе повезло. Но не в том дело. Я тебе должен. Кого ты примочил – то ли менты, то ли следком, то ли гэбуха, я пока не разобрался. Но в любом разе тебе всё. Они будут думать, что ты мой. И ведь не докажешь, а? – он захихикал. – Я тебе должен. Я тебя вывезу. Но чтобы тихо. Отдай мобилу.

Он отдал.

Улетали на бизнес-джете, без погранцов и досмотра. Он читал про такое, но думал, что это врут. Однако правда.

Прилетели не пойми куда. Что-то скандинавское, по погоде и пейзажу. Оттуда в Америку. Доня выдал ему сорок штук баксов и документы на имя Энрике Курцхаймера, гражданина Аргентины.

– В расчете? – спросил Доня.

– Спасибо, – сказал он.

– В случае чего меня не ищи, – сказал Доня. – Могут зачалить. Пока.

Он и не искал. Он нашел работу. Слава богу, хоть увлекался книжками по истории, но окончил МГСУ, бывший МИСИ. Водопровод везде водопровод, и канализация тоже. Женился на хорошей американке – высокой, золотистой, с большими ногами, синими глазами и силиконовым бюстом. Двоих детей она ему родила, мальчика и девочку. Натурализовался в Америке, стал Генри Курц, для простоты и краткости. Дети совсем выросли. У старшей девочки свой родился. Шесть лет парню. Умница. Играет в игры, особенно по истории. Вопросы задает.

– Grandpa, – спросил внук однажды. – And when was the Thirty-Year War, hey? And don’t look into the gadget!

Он вдруг резко вспомнил и сказал:

– Sixteen eighteen – sixteen forty eight.

– Cool! Champion! So smart you are, Granddy!

«А сейчас, выходит, юбилей типа? – подумал он. – Четыреста лет?»

Пошел в свою комнату, достал из ящика старый бумажник. Там в секретном кармашке лежал гондон.