Дочь кучера. Мезальянс - стр. 99
– Она ведь взрослая и замуж пора!
Лира, не удержавшись, фыркнула.
– Ты зря фыркаешь, милая, – пожурила женщина, снимая с крюка огромную шумовку. – Незамужней девушке нечего делать в господском доме.
Несмотря на голод, Лира поднялась из-за стола с твердой решимостью поговорить с мужчиной и не думать об этом впредь. Последнее замечание Моники она пропустила мимо ушей. Ее не волновали условности и мнение незнакомых ей людей.
– Куда ты собралась? Да еще с таким видом? Не иначе тварей крошить!
Лира дернула уголком губ, оценив шутку.
– Хочу поговорить с Мертом, – проговорила она, пытаясь собрать мысли в кучу и зацепить ту с которой следует начать. – Хочу попытаться объяснить и...
Словосочетание «попытаться утешить его» застряло у нее в горле, напомнив какой пошлостью она отдавало в прошлой жизни.
– Ты зря задумала это, – сказала Моник, приблизившись к плите и окунув в кастрюлю огромный половник. – Мерт спит еще и вряд ли у тебя получится добудиться его.
Как и говорил сэгхарт, отец Марты отправился в кабак накануне, где напился до полнейшего беспамятства. Оставалось гадать, что было тому причиной «выходной» или разговор с хозяином, который мог рассказать ему всё, как сделал это с Моник несколькими часами ранее.
– Но ты задумала хорошее дело, – говорила Моник, снимая пену с варящегося мяса. – С ним непременно нужно поговорить!
Лира не без досады села обратно.
– Он ведь души в ней нечаял.
С одной стороны ей надо было хорошенько обдумать будущий разговор и даже узнать, что за человек этот Мёрт, но с другой… Она никак не могла начать делать что-то и довести затеянное до логического конца, а потому стремилась сделать это.
– Марта – его единственное родное существо на всем белом свете.
Это Москва в ней говорила. Точнее ее стремительный образ жизни.
– Жозефина умерла десять лет назад, оставив его с малюткой на руках.
Однако, все переживания улеглись немного стоило кухарке налить ей кофе и предложить вчерашнюю, но такую мягкую булку. Лира поняла, что давно не ела хлеба подобного этому. Дело было не в Моник, а вообще. Он был мягким, с хрустящей корочкой и с неизменным сладким послевкусием на языке. Словно какой-то доселе неизвестный ей десерт.
– Вкусно?
– Невероятно!
Чтобы успокоить подозрительный взгляд кухарки Лире пришлось рассказать о том, что творилось с хлебобулочной промышленностью в ее мире.
Моник ахала, переспрашивала и любопытствовала. Женщину заинтересовали названия незнакомых ей блюд и сочетание ингредиентов.
Наконец, Лира закончила свой рассказ, отдав слово кухарке. Почти до самого завтрака она говорила, рассказывала, рассуждала и бранилась, сравнивая цены, качество продуктов и услуги лавочника, а Вишневецкая несмотря на обилие информации делала выводы.