Добрые книжки. Книжка странствий. Книжка умелых рук. Книжка чудесных дел - стр. 52

– Думается, что, незадолго до путешествия к монаху-отшельнику, кто-то крепко обидел нашего царя. – перепугавшись, чуть ли не больше средневековых жителей Иерусалима, неловко перекрестился жених. – Такого наговорил, что меня дрожь пробирает до самых пяток.

– Что вовсе и не удивительно. – как бы вглядываясь в смутное счастье прошлых лет, Алексей Николаевич поспешил закончить свой рассказ. – Царь повелел своим слугам повязать человечка и отвезти в Санкт-Петербург для демонстрации всяческим маловерам и европейским консулам, а тот по дороге помер, заразившись тифом от ключницы Агафьи, и в последствии никто, из тех, кого откомандировывал царь на исследование заонежских земель, с племенем инкубов и суккубов не повстречался.

– Это печальная легенда, и даже нравоучительная. – вздохнул жених. – К сожалению, любая власть не способна просчитать эффект своих шагов. И что же из всего этого следует?

– А из всего этого следует, что инкубы и суккубы, несмотря на свой разнузданный вид, обладают натуральными человеческими чувствами и подвержены болезням и страданиям. Они зарождаются на свет при помощи чувств, предельно совпадающими с человеческими чувствами, и умирают, разлагаясь на физиологические составные, они могут быть и благородней человека, а могут и не понимать совершенно ничего в благородстве, а просто следовать каким-то своим эмоциональным потугам. Если они совершают плотское сношение с человеком, то они совершают такой же грех, какой человек совершает, вступая в плотское сношение со скотом, что, однако, ничуть не умоляет заслуг скота перед человечеством. Нередко эти суккубы, после плотских утех с человеком, убивают своего партнёра, воображая себе, что таким образом они раскаиваются в грехе. Известно ведь, что и те люди, которые вступают в сношения со скотом, затем убивают этот скот, чтобы снова, придя на ферму или в овечий загон, не впасть в грех. Из всего этого следует, что ваша невеста не могла быть суккубой, поскольку оставила вас в живых, а лишь чрезмерно увлеклась безрассудным предложением Кондратия Степаныча, который, в свою очередь, решил либо насмеяться над вами, либо набезобразить в столь не почитаемом им посёлке Прибрежный.

– Хуже любого скота, этот ваш Кондратий Степаныч! он же судьбами людскими играет – разве так можно?

Собеседники шли своей дорогой, не только внимательно прислушиваясь друг к другу, но и с привычной нежностью разглядывая скупые окрестности, усеянные стыдливыми берёзками и полусонными ивовыми кустами, по веткам которых носились мелкокалиберные птахи и пронырливые насекомые. Между расцветших бутонов и луговых лопоухих подорожников порхали беззаботные бабочки и гудели тяжёлые шмели, с выражением лиц хлопотливым, но пасквильным, а запыхавшиеся стрекозы непрерывно искали какие-то полезные сочные стебельки, чуть ли не вступая за них в драку с кузнечиками.