Доброволец / Как я провел лето - стр. 8
– Не плачь, сынок, мамочка всё устроила. Анатольич уже вызвал дорожную службу. Колёсики на твоей ласточке подкачали за счёт заведения, – успокоила нервного мальчика Наташа и нежно поцеловала его в живот. – Ты рассказывай, а я пока тут… займусь…
– А что рассказывать? – закрыв глаза, расслабленно прошептал Артём. – Неделю назад еду домой после лекций. Звонит мне мама. Туда-сюда… Как дела? Как здоровье, учёба, чем питаешься? Что играете, какие роли? У папы спину прихватило, у соседки сын из армии без ноги вернулся… И тут – бац… Не спеши… не спеши, Наташ… Сынок, умер Тимон… А это всё на дороге… я чуть в кювет не улетел. Как умер, мама? Гуляли с папой, забежал за палочкой в реку, а вода ещё ледяная. Двустороннее воспаление лёгких, сгорел за два дня… – всхлипнув, замолчал Артём.
– Подожди… – настороженно перебила парня Наташа, приподняв голову. – Тимон это кто такой? Брат твой?
– Спасибо, Наташка, понимаешь… Да, Тимка как брат мне был. Это моя собака, Наташ. Питбуль. Его щенком папа в наш дом принёс, когда я в первом классе ещё учился. Мне иногда казалось, что его и назвали в честь меня. Понимаешь? Я – Тёмка, он – Тимка. Старенький он уже был. Видно, организм переохлаждения не выдержал, – украдкой вытирая слезу, объяснил Тёма. – Два дня после этой новости я как чумной ходил. В институте со второй пары убегал. А тут ещё Булгакова разбирали… «Собачье сердце». На третий день попустило. Утром на пробежку заставил себя выйти. Выбежал рано. По дорожке в парке шлёпаю потихоньку, а вокруг собачники кусты обсыкают, пенсионеры на тренажёрах пыхтят. К девчонке одной пристроился, бежим, о погоде болтаем.
– Так я тебе и поверила… о погоде, – сонно усмехнулась Наталья.
– К пруду нашему подбегаем, – продолжил рассказ Артём, не обращая внимания на сарказм подруги, – а там толпа небольшая копошится, собачники мечутся, своих псов к поводкам пристёгивают, и баба какая-то дурным голосом завывает. Короче, обстановка нездоровая. Мы туда, а там картинка… На земле в конвульсиях бьётся пёс, питбуль, из-под левой лопатки и рта кровь хлещет, и тётка возле него на коленях стоит. Но масть, Наташка, масть этого пита как у моего Тимона! Чёрный такой и грудь белая… Бабка одна такая с двумя палками в руках стоит и говорит, мол, всё видела. Это из серебристого джипа стреляли, из открытого окна ствол торчал. Мы стоим, головами крутим, а тут с другого берега пруда крик истошный, будто кто-то с жизнью прощается. Мы с моей новой знакомой туда. А там прямо по велосипедной дорожке здоровенный такой ротвейлер на передних лапах ползёт, а задние по асфальту волочатся. И старичок с поводком в руках, молча рот открывает, а сказать ничего не может. Только рядом с псом ковыляет, трусится весь и за сердце держится. А пёс скулит так жалобно, как ребёнок, и в коленки деду мордой… помоги, мол. И кровь алой лентой такой по асфальту…