Добро пожаловать в Сурок - стр. 113

— У меня руки тоже грязные, — «успокаивает» невозмутимо.

Ну, если мы такие небрезгливые… Затыкаюсь, только соплю возмущенно. Драться мне с ним, что ли? Я на одной ноге далеко все равно не ускачу.

Несколько минут Холостов просто изучает мою ногу, касаясь в том месте, где у людей бывает плоскостопие, вертит, рассматривая. Потом опять водружает ногу на свое колено, держит одной рукой в районе лодыжки (крепко, кстати, не вырвешься), а вторую подносит прямо к ране и задерживает буквально в паре миллиметрах от моей кожи.

— Горячо, — вздрагиваю. В ответ получаю только красноречивый взгляд. Поняла, заткнулась.

А теперь холодно, но на сей раз молчу и даже отворачиваюсь. Не могу на него смотреть. Сосредоточенный такой, деловой, без улыбочек своих и шуток-прибауток — даже симпатичный. Лучше буду природу изучать, белок там высматривать, зайчиков.

— Лучше?

О нет, мне хуже и хуже, потому что минуту назад я подумала о том, что Костя Холостов симпатичный. Мне нужен постельный режим и компресс на лоб.

— Хм, — выдаю удивленно; двигаю ногой. И правда не болит.

Отбираю свою конечность, вытягиваю, рассматриваю. На вид все так же гадко-кроваво, но не больно и кровь явно остановилась.

— Спасибо, дорогой Костя, ты мне так помог, — язвит Холостов, выпрямляясь. — Ах, что ты, Лера, не за что.

Бросаю на него исподлобья взгляд.

— Спасибо, — бурчу.

— «Дорогой Костя…», — подсказывает.

— Иди в баню, — прошу искренне.

— Вот она бескорыстная помощь и человеческая благодарность во всей красе, — «горестно» комментирует Холостов. Ему бы Гамлета играть.

Корчу в ответ гримасу.

Ржет.

Воспоминание 83

То, что Холостов все же не медик, понимаю только минут через сорок, когда нога снова дает о себе знать. Все это время боли не чувствую, но все равно ковыляю как инвалид, затоптав задник обуви на манер шлепок, чтобы не разодрать ногу еще больше.

— Еще раз? — предлагает Костя, заметив, что я снова морщусь при каждом шаге.

До лагеря уже рукой подать. Вдалеке слышатся голоса. А значит, еще чуть-чуть, и я попаду в чуткие руки Ларисы Петровны. Не хочу, чтобы Холостов снова меня врачевал, не хочу и все. Осталось-то минут десять мытарств, а там нас полечат и покормят. Поэтому мотаю головой.

— Дойду, — уверяю. Только наклоняюсь и подворачиваю брючину, потому как, даже край штанины, касаясь раны, причиняет боль.

— Мазохист — тоже профессия, — философски изрекает Холостов, наблюдая за моими манипуляциями.

— А юморист — не твоя, — огрызаюсь. — Руку лучше дай, — впереди поваленное дерево, и переступить через него, владея в полной мере только одной конечностью, точно не получится.