Дневники - стр. 78
Но кто стреляет? Хотя бы с нашего дома? Очевидно, переодетые – «верные» – городовые.
Мы перешли на другую половину квартиры – что на улицу. Но не тут-то было. Началось с противоположного дома, прямо в окна. Улица опустела. Затем прошла вооруженная толпа. Часть ее поднялась наверх, по лестнице, искать пулемет на чердаке. Весь двор в солдатах. По ним жарят. Мы меняли половины в зависимости, с какой стороны меньше трескотня.
Тут же явился Боря Бугаев из Царского, огорошенный всей этой картиной уже на вокзале (в Царском ничего, слухи, но стоят себе городовые).
С вокзала к нам Боря полз 5 часов. Пулеметы со всех крыш. Раза три он прятался, ложился в снег, за какие-то заборы, путаясь в шубе.
Боря вчера был у Масловского (Мстиславского) в Николаевской академии. Тот в самых кислых, пессимистических тонах. И недоволен, и «нет дисциплины», и того, и сего… Между тем он – максималист. Я долго приглядывалась к нему и даже защищала, но года два тому назад стало выясняться, что эта личность весьма «мерцающая». Керенский даже ездил исследовать его «дело» на юг. Почему-то не довел до конца… Внешнее что-то помешало. Но из организации м.д.[29] его исключили, ибо достаточно было и добытого.
А бедный Боря, это гениальное, лысое, неосмысленное дитя, – с ним дружит. С ним – и с Ивановым-Разумником, этим, точно ядовитой змеей укушенным, – «писателем».
В 8 ½ вечера – еще вышли «Известия». Да, идет внутренняя борьба. Родзянко тщетно хочет организовать войска. К нему пойдут офицеры. Но к Совету пойдут солдаты, пойдет народ. Совет ясно и властно зовет к Республике, к Учредительному собранию, к новой власти. Совет – революционен… А у нас сейчас революция.
Сидим в столовой – звонок. Три полусолдата, мальчишки. Сильно в подпитии. С ружьями и револьверами. Пришли «отбирать оружие». Вид, однако, добродушный. Рады.
Звонит Пети. В посольствах интересуются отношением «Временного правительства» (?) к войне. Жадно расспрашивал, правда ли, что председатель раб. совета Хрусталев-Носарь.
Еще звонок. Сообщают, что «позиция Родзянко очень шаткая».
Еще звонок (позднее вечером). Из хорошего источника. Будто бы в Ставке до вчерашнего вечера ничего не знали о серьезности положения. Узнав – решили послать три хорошо подобранные дивизии для «усмирения бунта».
И еще позднее – всякие кислые известия о нарастающей стихийности, о падении дисциплины, о вражде Совета к думцам…
Но довольно. Всего не перепишешь. Уже намечаются, конечно, беспорядки. Уже много пьяных солдат, отбившихся от своих частей. И это таврическое двоевластие…