Дневники - стр. 80
Уже ясно, более или менее, для всех то, что мне понялось вчера вечером насчет Комитета. Будет еще яснее.
Утренняя светлость сегодня – это опьянение правдой революции, это влюбленность во взятую (не «дарованную») свободу, и это и в полках с музыкой, и в ясных лицах улицы, народа. И нет этой светлости (и даже ее понимания) у тех, кто должен бы сейчас стать на первое место. Должен – и не может, и не станет, и обманет…
4 часа. Прибывают всякие вести. Все отчетливее разлад между Комитетом и Советом. Слух о том, что к царю (он где-то застрял между Псковом и Бологим со своим поездом) посланы или поехали думцы за отречением. И даже будто бы он уже отрекся в пользу Алексея с регентством Михаила Александровича. Это, конечно (если это так), идет от Комитета. Вероятно, у них последняя надежда на самого Николая исчезла (поздно!), ну, так вот, чтоб хоть оформить приблизительно… Хоть что-нибудь сверху, какая-нибудь «верховная санкция революции»…
У нас пулеметы протопоповские затихли, но в других районах действуют вовсю и сегодня. «Героичные» городовые, мало притом осведомленные, жарят с Исаакиевского собора…
За несколько дней до событий Протопопов получил «высочайшую благодарность за успешное предотвращение беспорядков 14 февраля». Он хвастался, после убийства Гришки, что «подавил революцию сверху. Я подавлю ее и снизу». Вот и наставил пулеметов. А жандармы о сию пору защищают уже не существующий «старый режим».
А полки все идут, с громадными красными знаменами. Возвращаются одни – идут другие. Трогательно и… страшно, что они так неудержимо текут, чтобы продефилировать перед Думой. Точно получить ее санкцию. Этот акт «доверия» – громадный факт; плюс… а что тут страшного – я не знаю и молчу.
Боря смотрит в окна и кричит:
– Священный хоровод!
Все прибывают в Думу – и арестованные министры, всякие сановники. Даже Теляковского повезли (на его доме был пулемет). Арестованных запирают в Министерский павильон. Милюков хотел отпустить Щегловитова. Но Керенский властно запер и его в павильон.
О Протопопове – смутно, будто он сам пришел арестовываться. Не проверено.
6 часов. Хрусталев сидит себе в Совете и ни с места, хотя ему всячески намекают, что ведь он не выбран… Ему что.
По рассказам Бори, видевшего вчера и Масловского, и Разумника, оба трезвы, пессимистичны, оба против Совета, против «коммуны» и боятся стихии и крайности.
До сих пор ни одного «имени», никто не выдвинулся. Действует наиболее ярко (не в смысле той или другой крайности, но в смысле связи и соединения всех) – Керенский. В нем есть горячая интуиция и революционность сейчасная, я тут в него верю. Это хорошо, что он и в Комитете, и в Совете.