Дневники. Я могу объяснить многое - стр. 14

Несмотря на отсутствие какого-либо образования, мать была единственным человеком в нашей семье, который интересовался моими изобретениями. Она не просто интересовалась, как интересуется делами сына любая мать, но и пыталась вникать в их суть. В каждом письме домой я описывал для матери то, чем я сейчас занимаюсь, стараясь делать это как можно проще. Сестра Марица, через которую мы общались, смеялась надо мной, потому что о своих делах я писал несколько строчек, а о проблемах, над которыми работал, мог написать несколько листов. Не раз во время составления очередного отчета для матери меня посещали ценные мысли. Казалось, что это мать издалека благословляет меня.

Мать моя была человеком невероятной, безграничной доброты. Матерей положено идеализировать, но я пишу чистую правду. О ее доброте ходило столько же легенд, сколько и о ее изобретательских талантах. Она научила меня, что жить надо не для себя, а для людей, и я безгранично благодарен ей за это. Если бы я жил только для себя, то сейчас – одинокий, восьмидесятилетний, вдали от родины – чувствовал бы себя несчастным. У меня было бы такое ощущение, что жизнь моя не задалась, прошла напрасно. Но я счастлив, несмотря на то что я одинок, стар и не имею своего дома. Надеюсь, что написанное мною станут читать не только мои соотечественники, поэтому поясню, что такое для серба иметь свой дом. Здесь в Америке многие не имеют своего дома и, подобно мне, арендуют жилье, не видя в этом ничего постыдного. Для серба же не иметь своего дома означает не иметь ничего. У серба непременно должен быть свой дом, домашний очаг и большая семья. Иначе не только окружающие, но и сам себя уважать не будешь[26]. Но меня не огорчает отсутствие дома. Я горжусь тем, что я сделал для людей, и потому на душе у меня спокойно. Я знаю, что живу не зря, и хочу только одного – успеть прожить столько, чтобы успеть реализовать все нереализованные планы. Обидно было бы умереть, не доведя начатого до конца.

Когда отец настаивал на том, чтобы я стал священником, мать говорила ему: «Оставь Никицу[27] в покое, дай ему подумать и самому выбрать свой путь». Мать любила меня, она любила всех своих детей, а отец любил только старшего брата Дане, первенца, на которого возлагались большие надежды. При жизни Дане отец почти не обращал на меня внимания, а после его гибели[28] начал сравнивать меня с ним, и эти сравнения всегда были не в мою пользу. Мне шел шестой год, я потерял брата, который был для меня примером, которого я искренне любил. Я нуждался в утешении, но вместо этого каждый день слышал: «Эх, твой брат так бы не сделал!» или «Эх, твой брат в твои годы делал это лучше!» Каждый упрек усиливал мои страдания, но отец не замечал этого или не хотел замечать. Я изо всех сил старался доказать отцу, что я ничем не хуже Дане, но мне так и не удалось этого сделать. Невозможно соперничать с покойником. Пока я был младше Дане, отец говорил, что я делаю все хуже, чем брат, когда же я стал старше, то стал слышать: «Был бы Дане жив, так сделал бы это лучше». Священником мне полагалось стать вместо брата. Изначально отец хотел, чтобы в семинарии учился Дане, а не я. Ужасно, когда твой жизненный путь определяет кто-то другой, пусть даже и твой родной отец. Каждый человек создан для того, чтобы прожить свою жизнь. Представляю, каким бы я был священником, если бы подчинился воле отца – худшим из худших. И я бы ни за что не дожил бы до своего нынешнего возраста, потому что жизненную энергию мне дает занятие любимым делом. Когда я был моложе, то мог работать сутками напролет, мог не спать, не отдыхать и не есть по трое суток, но не чувствовал себя уставшим. Когда делаешь то, что хочешь делать, работа приносит радость. Силы не убавляются, а наоборот – прибывают. С возрастом, конечно, все меняется в худшую сторону, но и сейчас мне достаточно двухчасового сна, чтобы полностью восстановить свои силы.