Дневник Рыжего - стр. 92

Миха бурлил. Смотрел, как любовь всей его жизни вертится вокруг меня, и кипящим гневом плавил под собой лёд. Вообще, Миха из тех людей, про которых рассказывают в криминальных сводках: «Он всегда здоровался с бабушками и плакал над Муфасой[1], а потом взял кирпич и прибил соседа». Вот он меня чуть не прибил. Просто по-медвежьи попёр, смотря исподлобья глазами, полными дистиллированной злости. Если бы не тёплая зимняя куртка, по-папиному, «добротный пуховик, прикрывающий жопу», на этой самой жопе появился бы горизонтальный разлом. Я кое-как поднялся с ощущением, что парализован ниже пояса, Миха снова меня ударил. Я увернулся, но не устоял на коньках и снова упал. Порвал джинсы и сильно рассёк об лёд коленку.

Миху оттащил Зигога, а я ушёл с катка. Ну как ушёл? Уполз.

Дома в таком виде точно не стоило появляться. Папа бы пристал с расспросами, запозорил, что я не дал сдачи. Я вижу, как его типает от того, что я не такой, как он. Хрен с ней с бицухой, пусть детская, но она у меня зародилась. Я не смог удовлетворить девушку, а теперь ещё и проиграл в драке. Я просто папин антигерой. А маме вообще нельзя нервничать.

Я пошёл к Зофье. Пока добрался, чуть не отморозил конопатый нос и расфаршированную ногу в подранных штанах. Переобулся я ещё на катке, коньки связал шнурками и перекинул через плечо. С каждым шагом они весили всё больше и больно били по лопатке. Ещё и метель началась. Я представил, как окочурюсь в полях, и найдут меня заиндевевшего, с печальной улыбкой на губах. Славка, конечно, будет горько плакать, а Миха поймёт, как был неправ. Я никогда не намекал Катьке, что она мне нравится, я её скорее избегал, причём не столько из-за неё самой, сколько из-за её родителей. Она же дочка Поликарповны и Буратино. И она очень похожа на свою маму. Просто пугающее сходство. Брр. У той, правда, рот больше.

Зофья открыла двери, до того как я постучал. Цапнула за капюшон и втянула меня в дом. Молча сняла с меня куртку, заставила снять джинсы и усадила пить чай в её махровом халате. Хорошо, что Славка ещё не вернулась, я был тот ещё красавец, точнее, красавица.

Синяки на моей великолепной заднице Зофья не прокомментировала, внимание отвлекла смертельно раненая рулька. Она её обработала банальной зелёнкой, но при этом заговорила кровь каким-то мудрёным заклинанием. Не знаю, что именно подействовало, но болеть перестало, и кровь остановилась. Зофья не спросила, как я покалечился, не жалела меня. Ткнула пальцем в шрам ниже коленки, тот самый, заработанный на автомобильной свалке.