Дневник Рыжего - стр. 74

Пока Миха что-то невразумительно мычал, а Зигога заливался стыдливым румянцем, Зофья смотрела на меня не моргая глазищами, чёрными, как клавиши пианино.

Я вспомнил Нину и своё летнее приключение, хотел уже повторить свою великолепную развесистую брехню, но вовремя прикусил язык. Бессмысленно лгать ведьме, она любую выдумку разглядит.

— Давайте я посижу.

Миха облегчённо выдохнул. Зигога сразу приободрился и зародил во мне смутное подозрение, что ему на картах уже поздно сидеть. И этот факт его жутко смущает. А может, там не очень приятный опыт. Я подсунул под себя колоду, выждал почти минуту и отдал Зофье.

— Можно погадать на папу?

Зофья, не спрашивая, сама выбрала бубнового валета, положила между нами и принялась тасовать карты. Прежде чем разложить, спросила:

— Платить чем будете?

Об этом я вообще не подумал. Если судить по лицам друзей, они тоже.

— А чем можно?

— Временем. За гадание вы расплатитесь временем. Каждый отдаст четыре дня из своей жизни.

Мне стало неуютно, даже хуже — жутко. А Зофья так спокойно об этом сказала, будто речь шла о берёзовых листьях в качестве банкнот.

Миха первый кивнул.

— Хорошо. Что значат эти четыре дня?

— Много, — не согласилась Зофья, — я давно живу взаймы такими вот днями. А ты слишком юн, чтобы понимать цену не то что дня, минуты.

Зизога тоже согласился.

Я поступил как слабак, понимал, что это плохая сделка, неравноценная, но мне было стыдно показать, что я тоже верю в эти дремучие суеверия. Ведьма дождалась моего кивка и только потом начала раскладывать карты. Когда колода отощала почти на треть, она ткнула пальцем в червонную даму.

— Надо же, как любит её. А простить не может.

— Простит?

— Да, но твоя мама будет мучиться всю оставшуюся жизнь. Изменой она себя сломала. А твой папа как ящерица, только не хвост отращивает, а сердце.

Она сгребла карты и обратилась, показывая, что это всё. Я получил ответ на свой вопрос, но все же рассчитывал на более длительное гадание.

Следующим сел Миха. Я не вслушивался в их разговор, нарочно отошёл в сторону, чтобы не смущать. Зигога нехотя побрёл за мной. Качели на дереве уже не пустовали. На них сидела девушка. Я не успел спросить, Зигога меня опередил, объяснил, что это и есть Славка — дочка ведьмы. Такое мужское имя для такой красивенной богини. Волосы чернильной кляксой лежали на её спине и развевались, когда качели приходили в движение. Она мельком глянула на нас и отвернулась. А я остался стоять, ошарашенный новой любовью.

Я смотрел на неё так пристально, что Зигоге пришлось меня встряхнуть, чтобы привлечь внимание.