Дневник гауптмана люфтваффе. 52-я истребительная эскадра на Восточном фронте. 1942-1945 - стр. 17
Мой прекрасный «Мессершмит» спас меня, и потому мне не хотелось сажать его «на живот». Я был настроен приземлиться с выпущенными шасси. Если это сработало в первый раз, почему не повторить тот же маневр на немецкой территории. Я выбрал поле, которое казалось подходящим. На высоте 100 метров, все еще над городом, я выпустил шасси и закрылки.
Внезапно самолет начало круто разворачивать влево. Он не реагировал на управление, и я моментально понял, что, лишь опустив нос вниз и полностью открыв дроссель, могу выйти из этой опасной ситуации. Дом, казалось, мчался ко мне на огромной скорости. Полностью осознавая смертельную угрозу, я не чувствовал страха, на это просто не было времени.
Инстинктивно я левой рукой прикрыл голову, а правой потянул за ручку управления. Я видел, что самолет выходил из пикирования, но дом был уже рядом, и я закрыл глаза. Раздался ужасный удар, и я подумал: «Это конец!»
Затем последовало еще несколько ударов, а потом все стихло. Я не потерял сознание даже на секунду. Я чувствовал слабый ветер и боялся открыть глаза. Не верилось в то, что все еще могу думать, и, следовательно, в то, что все еще жив. Спустя секунду я выбрался из дымящейся кабины – это было все, что осталось от «сто девятого», – словно феникс из пепла.[40] Ощупав себя везде, я начал смеяться. Пехотинцы, примчавшиеся к месту аварии, должно быть, подумали, что я сошел с ума.
Когда я взлетал с поля в русском тылу, то забыл пристегнуться. Я попытался сделать это уже в воздухе, но обнаружил, что мои ремни зажало открывавшейся частью фонаря. Не рискнув открыть ее во время полета, я врезался в дом, будучи непристегнутым. Самолет приземлился на три точки на крышу дома, хвост и крылья сразу же оторвало. Тяжелый двигатель вместе с фюзеляжем, обрывавшимся сразу за пилотской кабиной, провалился сквозь крышу и чердак в дом. Сам двигатель застрял в одной из стен, и лишь пилотская кабина со мной внутри осталась снаружи, в саду около нескольких яблонь.
Что за вид был у пилотской кабины! Фонарь был разрушен, приборная доска уничтожена, и почти все провода вырваны. Фактически остались неповрежденными только парашют, на котором я сидел, и ручка управления, которую я сжимал правой рукой. Все остальное было разбито и разрушено – все, исключая меня. Я отделался двумя ушибами на левом предплечье и большой шишкой на голове. Удача снова была на моей стороне; без удачи все было бы кончено.
Тем же вечером грузовик доставил меня на аэродром, который был всего лишь в 15 километрах оттуда. Дорога была настолько плоха, что мы должны были двигаться с включенными фарами, чтобы не попасть в болото. Свет фар скоро был замечен русским бомбардировщиком, который сбросил свой груз слева и справа от дороги. Водитель первоначально погасил фары и остановился, но затем мы все же продолжили движение и после полуночи невредимыми прибыли в расположение группы.