Дневник Анны Франк - стр. 24
Если бы ты знала, Китти, как я киплю от их вечных перебранок! Во мне накопилось столько злости, что она когда-нибудь прорвется!
Может быть, я тебе уже надоела, но все-таки расскажу еще об одном интересном разговоре за столом. Речь шла об исключительной скромности Пима (это ласкательное прозвище папы). Тут никто, даже самый тупой дурак, спорить не станет, настолько всем это ясно. И вдруг фру ван Даан, которая всегда все переносит на себя, заявляет: «Я тоже человек очень скромный, гораздо скромнее моего мужа».
Господин ван Даан хотел смягчить ее замечание и очень спокойно сказал:
«А я и не стремлюсь к излишней скромности, я считаю, что люди решительные гораздо больше преуспевают в жизни».
И, обращаясь ко мне, добавил:
«Не будь чересчур скромной, Анна, и добьешься гораздо большего!»
Мама с ним согласилась, но фру ван Даан обязательно должна была влить ложку дегтя и, обратившись не ко мне, а к моим родителям, заявила:
«Как вы разговариваете с Анной? В жизни ничего подобного не видела, меня в детстве не так воспитывали! Впрочем, и теперь нигде не встретишь таких отношений, разве только в вашем ультрасовременном семействе!»
Это был намек на мамины педагогические взгляды, о которых они часто спорят. При этом она вся покраснела как рак, а когда теряешь выдержку, то тебя всегда переспорят.
Мама спокойно, как всегда, хотела прекратить «дискуссию» и сказала: «Видите ли, фру ван Даан, я тоже считаю, что излишняя скромность вредна. Мой муж, Марго и Петер в самом деле чересчур скромны, но ваш муж и вы, Анна и я, мы хоть не совсем лишены скромности, но нам пальца в рот не клади!»
«Но я-то очень скромна, фру Франк! Как вы можете называть меня нескромной?»
Мама: «Нет, я не говорю, что вы совершенно лишены скромности, но и нельзя вас назвать чересчур скромным человеком…»
Фру ван Даан: «Интересно, когда же это я вела себя нескромно? Если бы я тут о себе не заботилась, я бы, наверно, умерла с голоду. Да, я не уступаю вашему мужу, скромности у меня не меньше!»
При этом самовосхвалении мама не могла удержаться от смеха, а эта «бедняжка» так рассердилась, что уже не могла остановиться и все говорила, говорила, потом потеряла нить, запуталась в собственном красноречии, обиженно встала и собралась уходить. Но вдруг посмотрела в мою сторону. К несчастью, когда она повернулась ко мне спиной, я насмешливо и соболезнующе покачала головой, скорее нечаянно, чем нарочно. Она не ушла, разоралась противно и грубо, как старая толстая торговка! Смотреть на нее было сплошное удовольствие! Если бы я умела рисовать, я бы ее увековечила, эту смешную, ничтожную особу!