Дневная битва - стр. 108
– Разве не сказано в Эведжахе, что нужно убивать алагай любой ценой?
– В Эведжахе сказано, что нужно любой ценой повиноваться шар’дама ка, – поправила Кева. – А шар’дама ка приказал убивать алагай.
Инэвера открыла рот, и Кева подняла палец, повелев ей молчать.
– Но шар’дама ка мертв уже три тысячи лет и унес в могилу боевые метки. В Лабиринте еженощно гибнет больше мужчин, чем рождается за день. До Возвращения нас были миллионы. Сейчас осталось меньше ста тысяч, и все из-за мужчин с их нелепой забавой.
– Забавой? – переспросила Инэвера. – Как может быть забавой защита городских стен от демонов во время священного алагай’шарак?
– Стенам не нужна защита, – объяснила Кева. – Каджи построил Копье Пустыни с двумя мечеными стенами: наружной – по древнему городскому периметру, и внутренней – для защиты оазиса и окрестных дворцов и племен. Между ними – Лабиринт, возведенный на руинах внешнего города. – Она сделала паузу, неотрывно глядя Инэвере в глаза. – Ни одну стену ни разу не проломили.
Инэвера озадаченно уставилась на нее:
– Но как же демоны попадают каждую ночь в Лабиринт?
– Мы пропускаем их, – пророкотала Кева. – Шарум ка распахивает ворота настежь и держит, пока Лабиринт хорошенько не засеется, а потом запирает демонов в Лабиринте для мужской охоты.
Инэвера почувствовала себя примерно как после затрещины Мелан. Голова пошла кругом, и она уперлась ладонью в стену, чтобы устоять на ногах.
– Дыши, – скомандовала Кева. – Найди свой центр.
Инэвера подчинилась, задышала глубоко и ритмично, успокаивая и тело, и колотящееся сердце.
Это помогло, но не настолько, чтобы полностью избавиться от накатившего гнева. Часть ее хотела бить по лицу все мужское население города. Она считала Соли и отца храбрецами, а еженощную жертву, которую они приносили, входя в Лабиринт, – священной. Но если достаточно просто закрыть ворота…
– Вот… недоумки, – выдавила наконец Инэвера.
Кева кивнула:
– Но недоумки они или нет, а най’дама’тинг не вправе несерьезно относиться к их жертве.
Инэвера вспомнила о наказании, которому Кева подвергла Мелан, и покраснела. Поклонилась.
– Я понимаю, мать.
– Мать? – вскинула брови Кева.
Инэвера закусила губу.
– Разве не так обращаются обрученные к невестам?
От глаз Кевы разошлись лучики, что Инэвера сочла улыбкой.
– Нет. Мелан сказала так, потому что она моя дочь.
Час от часу не легче.
– Вы назвали матерью Кеневах…
– Правильно, – кивнула Кева. – Я наследница дамаджи’тинг.
У Инэверы сжалось сердце. Кева всегда казалась строгой, но справедливой. Не другом, наверное, но и не врагом. Но теперь…