Длань Господня - стр. 35
– Да чёрт с ними, – махнул рукой Волков, он и так об этом догадывался, – ты скажи, как ты, как чрево твоё?
– Повитухи говорят, что я крепка, как кобыла, чрево доброе, плод растёт как надобно. Только плачу всё время да тошнит часто.
– Плачешь? – удивился кавалер. – Отчего же графине плакать?
– Плачу, плачу. Всё время глаза на мокром месте, – говорила она и вдруг в голосе её слёзы послышались. – Как про вас услышу, так плачу, слух пришёл, что вы воевали, муж в злобе, я рыдаю, думаю, не убили бы вас.
– Глупая, – сказал кавалер, – ему захотелось успокоить её, прикоснуться к щеке рукой, да люди вокруг, – хорошо всё со мной, рана небольшая. Ты, вон, меня сильнее, чем горцы, сейчас душила.
– Так отчего же не пишите мне? – заговорила Брунхильда, платок доставая и вытирая глаза. – От купчишки виноторговца узнала, что сегодня в Малене обед в честь вас давать будут.
– Буду писать, – обещал Волков.
– Пишите, – говорила она чуть не с мольбой, – а не то плохо мне в замке, оттого и рыдаю целыми днями, столько рыдала за месяц, сколько за всю жизнь не рыдала.
– Так отчего ты же рыдаешь? – не понимал Волков.
Она приблизилась совсем близко и заговорила:
– Живу во злобе, смотрят на меня все в замке и ненавидят.
– Да, кто же?
– Да все! Все, кроме супруга. Сыновья его не любят меня, жёны их гримасы корчат, особенно молодой граф не любит. Он говорит со мной, как сквозь зубы цедит. Рыцари графа и двор его тоже, родственники-приживалы тоже, даже лакеи и холопы мне своё пренебрежение показывают. Перины мои мокры были, просила просушить, так бросили их в угол, весь день там пролежали, я видела, а к вечеру положили их в кровать, говорят – высохли. И морды заносчивые, с ухмылочками. Живу среди змей.
Волков от всех этих слов наливался злостью, темнел лицом на глазах. Уже не рад был, что отдал её за графа.
– Семейку графа – терпи, зубы стисни и терпи, – говорил он уже тем тоном, которым всегда говорил, когда решения принимал, тоном тяжким и холодным, – а для холопов хлыст заведи, рука у тебя тяжёлая, мало им не будет, не жалей скотов. Одного прикорми, который поразумнее, побалуй серебром, чтобы был у тебя человек хоть один верный. Но так дело веди, что бы все остальные о том не знали. Деньги есть у тебя?
– Есть, есть, – говорила она, – у супруга денег столько, сколько и у вас не видала, мне ни в чём не отказывает. Любит. Он хороший человек, единственный хороший во всём доме.
– Так заведи себе друзей среди холопов. Кроме мужа пусть ещё друзья будут, и терпи, главное – роди наследника графу, и поместье Грюнефельде на века твоё будет. Ничьё больше, только твоё!